в тыкву, так?
– Что-то вроде того, – снова улыбнулся Камаль. – D’accord?[63]
– D’ac[64]
– Так вам все понятно?
– Да, – солгал я. – Все предельно ясно.
8
В ту, первую, ночь ничего не произошло. Я включил лэптоп. Немного походил, не выпуская из поля зрения монитор. Потом сел, настраиваясь на работу. Передо мной стояла задача написать свои пятьсот слов. Это было нелегко, особенно в такой обстановке. Вскоре я замерз, хотя радиатор был включен на полную мощность. Холод и два выпитых литра «Эвиан» заставили меня несколько раз сбегать в туалет помочиться (ладно еще, что меня не тянуло очистить кишечник – проделать это стоя я бы не сумел). В третьем часу я почитал Сименона – печальную мрачноватую сказку о французском актере, который мечется в ночном мире Нью-Йорка пятидесятых, пытаясь пережить развод с женой. Часа в четыре утра меня сморил сон. Проснулся я очень скоро, ужасаясь, что мог пропустить что-то важное. Но на экране ничего не изменилось – та же дверь, та же лампочка над ней; картинка была по-прежнему нечеткой, как фотография из далекого прошлого.
Я еще почитал…
Еще походил…
Набросал список покупок (краска, обогреватель, лампа).
Время, казалось, не двигалось…
Ровно в шесть я открыл дверь, погасил свет в комнате, закрыл дверь с другой стороны и запер ее на замок.
Спустившись вниз, я постоял несколько секунд, пытаясь расслышать звуки за массивной стальной дверью в конце бетонного коридора. Ничего…
Тогда я открыл входную дверь. На улице было еще темно, воздух, пропитанный ночной сыростью, лишь усилил озноб, и без того уже доставший меня за те шесть часов, что я просидел в этом склепе.
Запирая дверь, я озирался по сторонам на случай, если вдруг кто-то дожидается меня, чтобы проломить голову. Но в подворотне не было ни души.
Я управился с замками и быстрым шагом выбрался на улицу. Ни копов, ни злодеев в куртках и масках, желающих перекинуться со мной парой слов. Улица дю Фобур-Пуассоньер была пустынна. Свернув налево, я двинулся домой. По дороге пришлось сделать небольшой крюк в сторону, к маленькой boulangerie на улице Монтолон, но это меня не озаботило. Я проголодался. В булочной я купил парочку pains au chocolat[65] и багет. Один круассан я съел на ходу.
Придя в свою chambre, я принял обжигающе горячий душ в надежде согреться. Потом переоделся в футболку и пижамные брюки, приготовил себе чашку горячего шоколада. Вкус показался мне роскошным. Как и второй pains au chocolat.
Позавтракав, я опустил жалюзи. Поставил будильник на два часа дня. И уснул, едва коснувшись подушки.
Проспал я до самого звонка будильника. Непривычно было просыпаться после полудня и тем более сознавать, что снова лечь в постель не светит до шести часов следующего утра. Но меня ждали неотложные дела – так что пришлось встать и уже через десять минут выйти из дому. К моему огромному облегчению – все-таки сидевший во мне параноик сомневался, что мне вообще заплатят, – в интернет-кафе лежал конверт. Как и договаривались,