в поместье ни огонька.
Майя была благодарна Джону Тейту за то, что тот не давал Кольеру вовлечь ее в беседу. Пожалуй, она могла бы переброситься с новым знакомцем парой фраз, не выдав при этом себя, но чем меньше он будет о ней знать, тем лучше.
Кольер сжал губы и покачал головой.
– Нет. Он не вернется. Говорю же, я собирался скакать в Аргус, искать тебя. Ты говорил, что не станешь работать на Проглота даже за десять тысяч. А за двадцать пять?
– За двадцать пять марок? – скептически переспросил Тейт.
– За двадцать пять тысяч марок, – уточнил Кольер. – За такие деньги можно купить целую Сотню. Не исключено, что и титул получишь. Королевского шерифа, например.
Охотник извлек из горшочка с сыром кусок хлеба и сунул в рот. Вытер руки, отряхнул крошки с бороды.
– Чем больше он предлагает, тем меньше я ему верю. Я и пяти тысяч не стою. Обойдусь.
Кольер удовлетворенно кивнул.
– Вот и я ему так сказал.
Снова повернувшись к Майе, он заговорщически понизил голос:
– Госпожа моя, а о погоде в горах вам говорить дозволено? Или Тейт опять бросится меня отвлекать?
– В горах сейчас ветрено, – ответила Майя, чуть улыбнувшись: настойчивое внимание собеседника льстило ей, пусть и против воли. Впрочем, она по-прежнему намеревалась говорить с ним как можно меньше.
– Она умеет говорить! – рассмеявшись, захлопал в ладоши Кольер.
– Я этому типу служить не буду, – заявил Тейт, извлекая из горшка с бульоном очередной кусок мяса, и с наслаждением принялся жевать, мыча от боли в обожженном языке. – Сколько бы он ни предложил. Так и передай.
– Тейт твердо намерен жить в бедности, – сообщил Майе Кольер. – Впрочем, я уважаю его за это решение. Знаете, как говорят мастоны: честь не купишь. Честь неоценима, ибо это единственная в мире вещь, которая всегда дороже тех денег, что за нее предлагают. И всего дороже она бывает тогда, когда мы отдаем за нее все, что имеем, – он ухмыльнулся. – Я не мастон, но запомнил.
Майя кивнула, испытующе посмотрела на него, но не произнесла ни слова. На левой щеке, под глазом, у Кольера был почти незаметный маленький шрам. Глаза у королевского слуги были голубые, как само небо. Майе захотелось узнать его поближе, но она подавила в себе это чувство, ибо знала, что вскоре они снова отправятся в путь и больше она этого человека не увидит. Финт Кольер, безродный из Дагомеи. В Коморосе брошенных детей почти не бывало. Если же на пороге аббатства находили младенца, множество семей тотчас наперебой стремились объявить его своим. Майе стало жаль Кольера, но поддаваться влиянию чувств было нельзя. Одно неверное слово, и сказанное ею или Джоном Тейтом мгновенно достигнет слуха короля Дагомеи.
– Так куда Проглот собрался? – спросил Джон Тейт.
Кольер хмыкнул:
– Ты ведь отказался ему служить, а значит, и я ничего не должен тебе говорить о его намерениях. Он созывает солдат со всех Сотен и расставляет стражей на всех горных перевалах. Пути в горах