всем трудно, но ему труднее.
Для осуществления звонка Алишеру пришлось тайно подняться на второй нежилой этаж, найти там укромное местечко и тихонько позвонить.
– Мам, это я. Слушай внимательно, не перебивай. Может быть и такое, что я долго не смогу позвонить тебе. Пожалуйста, не волнуйся. У меня просто села батарея в телефоне, а Миха меня позвал в одно местечко. Я отойду с ним. Может, задержусь немного. Ты не волнуйся.
Все это Алишер выпалил на одном дыхании, скороговоркой, почти шёпотом, не задумываясь, что он говорит и поверит ли ему мама. Нужно говорить быстро, без перерывов, чтобы она не смогла вставить ни словечка.
– Алишер, дорогой, что случилось? У тебя все нормально? Такой голос странный…
– Да, мам, все хорошо. Связь плохая, мы в цоколе торгового центра. Позже позвоню. Не волнуйся. Пока!
– Ладно, пока. Осторожнее там.
Ладони вспотели, сердце ходило ходуном в грудной клетке, во рту пересохло.
Никто не услышал? Эти козлы с рациями по пятам ходили за ними. Стремно. И Алишер тихонечко вернулся к своим. Вроде не заметили.
Дети. Стас
Корнилов Станислав успел с утра поссориться с матерью. Он опаздывал в школу и попросил сделать ему завтрак. Мать вроде обещала, потом отвлеклась, уставилась в телефон, листала какие-то страницы и забыла о просьбе сына. Стас вышел из ванной, на ходу приглаживая влажные волосы.
– Мам, ну что? Даже чаю не налила? Ну, неужели сложно? Я же не прошу блинов там, сырников каких, каши. Можно тупо чаю сделать своему единственному ребёнку хоть иногда? Ни обеда дома, ни ужина, да можно хоть иногда что-то сделать? Все в интернете сидишь?
Надежда Ивановна всплеснула руками, вскочила с табуретки, заметалась по кухне.
– Ой, не заметила, как время прошло. Подожди, Стасик, сейчас сделаю, – засюсюкала она.
– Спасибо, уже не надо. Ждать уже не могу.
– Прости, на вот стольник, в школе купишь что-нибудь.
– Ладно, забей, – устало проговорил Стас. – Хоть постирать-то сможешь сегодня? Мне уже надеть нечего, все в стирке. Всё, я пошёл. Давай.
– Да, давай. Иди. Я постираю, постараюсь не забыть.
Стас шёл в школу и уже совсем не злился. Он привык. Так всегда. Он сам по себе, она сама по себе. Трудно представить, что они мать и сын и когда-то были одним целым. Жаль, что человек ничего не помнит из своего раннего детства. Он, Стас, ничего не помнит. К сожалению. Максимум, школьные годы. Даже детский сад не помнит. Наверное, он там сидел один до вечера, пока мать не вспоминала, что надо его забрать.
В школе она бывала, но лучше бы не ходила. У некоторых матери – интересные женщины, яркие, успешные, красивые. А она какая-то суетливая, бестолковая, жалкая какая-то. Нет, я люблю её, конечно, кроме неё, у меня никого нет. Да и она меня любит, уверен. Но как-то все не так, не так, как у всех. Никогда не обнимала, не целовала, не помню такого. Может, когда-то давно? И живет как-то незаметно, как будто оправдывается перед кем-то, извиняется.