говорить, как живные? – Малакиния искренне воодушевилась этой идеей, – Я хочу расспросить их обо всем – всем! Дерево, расскажи мне, что ты видело? – тут же обратилась она к тоненькой березке, потянув за веточку, трепещущую на ветру листвой и налитыми сережками. В ответ дерево только осыпало ее маленькими золотистыми семенами.
– Думаю, эта березка еще не обрела своего голоса, малышка, – мягко рассмеялся Хранитель, – тебе следует обратиться к дереву потолще и пораскидистей.
– Насколько потолще?
– Ну, например, настолько, чтобы вы с Миланией вдвоем не могли его обхватить руками. Такое должно быть достаточно старым… – Хранитель резко обернулся, за его спиной зашелестела трава и хрустнула ветка. Он инстинктивно закрыл девочек собой. Из кустов показалась голова оленя, совсем молоденького, с большими черными глазами и худенькими рожками. Он медленно жевал, не отрывая взгляда от Лиса, но смотрел совсем не на него, а сквозь.
– О, Малакиния, извинись, пожалуйста, за нас перед этим чудесным живным, кажется, мы помешали ему ужинать, – отступая в сторону, попросил Хранитель.
Девочка послала оленю долгий взгляд в ответ, улыбнулась и кивнула. Олень еще раз осмотрел всех, мотнул головой и скрылся в кустах.
– Ну все, пора домой, ужинать и спать. – Лис взял дочерей за руки.
Малакиния всегда одной рукой держалась за папину ладонь, а второй теребила край широкого рукава его парчового, серебристого с голубым халата, и пальчиками обводила выпуклый узор замысловатой вышивки. Она делала так, будучи еще младенцем, засыпая под баюканье Мудрого Лиса в его больших руках. Маленькая Малакиния очень любила этот халат. Мудрый Лис тоже очень любил этот халат и носил его поверх любой одежды все время, если только речь шла не о такой работе, во время которой моно было его испортить или испачкать.
Ведь этот халат сшила и украсила узорами его Вознеженная Лакония в то самое время, когда под ее сердцем рос и креп детеныш, родившийся ночью, при свете молний листопадьевого ливня… И этот халат был единственным свидетелем тайны Мудрого Лиса и хранил ее вместе с ним. Хранитель тайны Хранителя.
За ужином Малакиния любовалась своими родителями: отец заботливо отрезал лучшие кусочки и накладывал в тарелку Вознеженной, внимательно подливал ей чай, умело предупреждая ее просьбы, подавал соус или картофелинку. Он ласково улыбался, глядя на Лаконию, и его бирюзовые глаза светились от переполняющего их обоих Большого Чувства. Лакония всегда старалась коснуться Мудрого Лиса, трепетно брала за руку во время разговора или, проходя мимо с полотенцем, чтобы вытереть лужу супа возле Малакинии, вдруг целовала Вознеженного в макушку, едва касаясь губами серебряных волос. Ее звонкий счастливый смех наполнял кухню и сердца домочадцев. Столько хит прошло со дня их знакомства, но Большое Чувство только росло с каждым днем, и все окружающие видели это. Весь дом ощущал действие Магии Большого Чувства на себе: каждая комната, мебель и посуда, еда и вода, а особенно дочки-лисички