Пристегнись! – бросил он Мирону и пошел к своей машине.
Отец с сыном обменялись вопросительными взглядами.
– У бабушки спросим. Если в деревне что-то случилось, она уже в курсе. – сказал Валерий.
Котовы еще не успели выйти из машины, как на пороге маленького бревенчатого домика появилась бабушка Поля и начала приветственно махать руками. Затем, она, быстро перебирая ногами в галошах и шерстяных носках, спустилась с крыльца и подбежала к калитке.
– Внучик, внучик приехал! – бубнила она. – Иди сюда, иди обниму.
Мирон не успел и на шаг отойти от машины, как оказался в крепких объятиях любящей бабушки. Она схватила его за голову и, притянув к себе, крепко расцеловала в обе щеки.
– Ты мой, ясненький! – пролепетала она. – Устал? Голодный поди? Пошли в дом накормлю. У меня с утра все готово уже, а вы все не едите и не едите.
– Привет баб. – вырвавшись из бабушкиных объятий сказал Мирон.
– Здравствуйте Полина Николаевна. – сказал Валерий. – Мы поели по дороге, в кафе. Но не переживайте, не знаю как Мирон, а я уже снова голодный.
– Ты то всегда есть хочешь. – проворчала бабушка Поля. Полина Николаевна недолюбливала мужа дочери. Она считала его ленивым и мелочным человеком, и всегда думала, что ее дочь могла найти себе кого-нибудь получше. Когда родился Мирон, любовь к внуку смягчила ее сердце, и она начала проникаться симпатией к зятю, но смерть дочери, в которой Полина Николаевна винила Валерия, вновь расстроила их отношения.
Достав из багажника сумки с вещами, Мирон с отцом пошли вслед за бабушкой в дом.
Мирон, в прошлый раз, был здесь еще пятилеткой, и с интересом смотрел по сторонам. Небольшой двор с дровяником и пустой собачьей будкой зарос травой. Налево шла тропинка за угол дома, где виднелся покосившийся уличный туалет. Справа была небольшая баня, поставленная всего несколько лет назад, она выглядела намного лучше всех остальных построек. За баней была видна крыша стайки, в которой, как Мирон помнил, жили две коровы и десяток кур.
Домик у бабушки с дедушкой был маленький, но крепкий. Перед окнами, выходящими на дорогу, росли две высокие рябины.
Поднявшись, вслед за отцом, по скрипучему крыльцу, Мирон оказался на веранде, где было положено оставить обувь. Толстая деревянная дверь, ведущая в дом, открывалась с громким скрипом. Войдя в дом, Мирон увидел деда Егора, сидящего у печи. Он был чисто выбрит и одет в свитер поверх рубахи. На ногах у него были надеты валенки, а на выцветших синих штанах были заплатки на коленках. Дед начал вставать чтобы поприветствовать гостей. Но бабушка быстро усадила его назад.
– Сиди – строго сказала она.
– Да че уж. Не развалюсь поди! – попытался возразить тот.
– Сиди! – повторила бабушка Поля. – Он совсем плохой стал. – сказала она, повернувшись к гостям. – Не помнит уж ничего. Ноги болят, Спина болит. Гастрит этот, будь он не ладен.
– Ну, положим, ноги и правда болят. Но все что нужно я помню. Чего ты наговариваешь? – заворчал дед.
– Да? Кто это тогда? Как звать? – спросила бабушка показывая