ездить – международная торговля предметами искусства переживала кризис, заказчики редко посылали ее за границу. И как всегда в последние минуты перед вылетом, она испытала блаженное чувство свободы – обманчивой, короткой, драгоценной. Кофе остыл, Александра сидела за столиком, откинувшись на спинку диванчика, обводя взглядом полупустой вечерний терминал. На ее губах застыла улыбка. «Что ж, у меня есть причины улыбаться! – Она размешала ложкой остывшую сливочную пену и сделала глоток. – Илана меня прямо спасла! Сейчас и заказов-то нет, и продаж никаких, а ведь зима! Время предпраздничное, обычно рынок всегда оживает…»
Перед вылетом Александра успела наведаться домой – она уже привыкла называть домом съемную квартиру, где жила с начала этого лета. Художница собрала дорожную сумку и зашла к квартирной хозяйке, которая жила в соседнем подъезде. Юлия Петровна была приятно удивлена, получив квартирную плату за два месяца вперед.
– Я решила заплатить сразу за два, чтобы деньги не разошлись, – откровенно сказала Александра и тут же выругала себя за эту неуместную прямоту. Глаза квартирной хозяйки, щедро обведенные фиолетовыми тенями, внимательно сузились.
– Очень разумно, дорогая, очень разумно! – проворковала Юлия Петровна, опуская деньги в карман стеганого атласного халата, выдержанного в фиолетово-сиреневых тонах, как и ее макияж и даже цвет волос. Вдова художника, сдававшая Александре мастерскую покойного мужа, оставалась верна как его памяти, так и этой цветовой гамме. Она носила только эти цвета и говорила только о муже. «Собственно, это даже не недостатки, – делилась Александра с Мариной Алешиной. – Но больше десяти минут подряд я с ней общаться не могу. Устаю!»
– Мне ли не знать, как художники обращаются с деньгами, – Юлия Петровна подошла к столу и вырвала из тетрадки лист. – Сейчас напишу вам расписку. Мой Лёня получал за картину пять тысяч долларов… И через несколько дней этих денег не было. У художника всегда слишком много нищих друзей! Тут надо иметь железное сердце, чтобы деньги уцелели. А он был добрый, никому не отказывал.
И, молниеносно написав расписку, закончила, протягивая лист бумаги Александре:
– Ну и конечно, он выпивал.
– Я не выпиваю, к счастью, – улыбнулась Александра, пряча расписку в карман сумки. – Но деньги улетают все равно. Меня не будет два-три дня. Я еще не брала обратный билет.
– Какая вы счастливица! – Юлия Петровна зачем-то достала из кармана деньги и посмотрела на них, словно желая убедиться в их реальности. – Израиль в декабре… Ведь это мечта! Наверное, там еще купаются в море?
– Насчет моря не знаю, – улыбнулась Александра. – Но пальмы я точно увижу.
Хозяйка ответила ей улыбкой, несколько кислой, как перестоявшееся в кладовой варенье.
Александре пришло в голову, что та ей завидует. Да и все те немногие знакомые, которых она успела известить о своей командировке в Израиль, в один голос говорили, что ей сказочно повезло.
– Я тебя ненавижу, – шутливо сказал