ногами он по прежнему не смог, как не пытался. А вот руками – пожалуйста. Ими он и нащупал свое земляное одеяло. Последнее словно потеряло вес, но никуда не делось. Кот снова хихикнул – будто с мальчишеским голосом обрел такой же непоседливый характер. А потом, действительно представив эту груду земли, ставшую вдруг для него невесомой, обычным байковым одеялом, мысленно откинул его набок. И земляная куча, пусть не так шустро, как представил это Олег, подчинилась. Не откинулась, а медленно сползла в том направлении, которое указал ей Кот. Сам же начинающий манипулятор стихиями (еще одно «Хи-хи!», – теперь уже вслух), почувствовал себя так, словно эту кучу он перекидал собственными ладонями. Совершенно обессиленный, он откинулся в своем теплом земляном ложе, и принялся размышлять:
– Наверное, головой ударился. Немного не подрасчитал товарищ майор. Это все объясняет. Дурка, укол соответствующий. И что? Лежать, ловить кайф, и ждать очередного укола? Или ущипнуть себя?
Ущипнул. Ойкнул все тем же мальчишеским альтом. А потом решил, что даже в дурмане медикаментозного сна нужно шевелиться. В смысле, что-то делать. Сил подняться, и идти к человеческому жилью не было. Да и ночь была такая, что наколоться глазом на сучок было как нечего делать. Почему сучок? Да потому что лежал Олег в своей земляном окопчике в лесу.
– Или нет? Темно – глаз выколи. Без сучка даже. Но что-то проглядывается. Какие-то контуры светящиеся.
Тут Олег вспомнил про зеленый луч. Ощущения были… не совсем идентичными, но чем-то схожими. Легкая, едва различимая аура все того же зеленого цвета выдавала контуры деревьев. В ветвях («Если это действительно ветви!») что-то шевелились, ползало. Даже летало. Что-то огромное, размашистое. В смысле – махало крыльями. И даже ухало страшно, остановившись на вершине одного из невысоких деревьев. Замерло; точнее закачалось вместе с вершиной того деревца, с которого, очевидно, выглядывала добычу.
– Сейчас, вот сейчас. – едва не вскрикнул Олег, словно угадавший устремления совы, – или филина (поправил он себя).
И крылатый хищник не обманул ожиданий; ну, или выполнил не высказанный вслух приказ Кота. Нырнул вниз, размазавшись своей аурой, и тут же вознесся обратно. Так стремительно, что Олег, попытавшийся было, несмотря на полный упадок сил, вскочить, тут же откинулся на землю – потому что смотреть опять нужно было вверх, на дерево повыше, где и оказался хищник. В темноте Олег не мог рассмотреть – как это птица ухитрилась и в ветку вцепиться, и добычу из острых когтей не выпустить. А в том, что едва светившийся меж лап хищной птицы комок был именно добычей, у Кота сомнений не было. Как и в том, что жизнь из этого зверька, или птицы, размером с его, Олега, бывший кулак, стремительно истекает. Так он охарактеризовал тускнеющий с каждой секундой объем едва светящегося пространства, который хищница вознесла на дерево. Наконец, этот светоч погас окончательно, и что-то в душе Котова дрогнуло; словно кто-то дотронулся до струны.