Это последствия ее действий. Небо над лесом вдоль шоссе расчерчено розовыми и оранжевыми сполохами. Повинуясь внезапному порыву, Коул сворачивает на дорогу, ведущую к озеру Тахо, вспомнив рекламу сигарет, которую видела по телевизору в далеком детстве, когда такое было еще возможно. Она не помнит марку, но в рекламе были невозможно симпатичные белые люди в блестящих горнолыжных комбинезонах в моде восьмидесятых, несущиеся вниз по склону. До того Коул никогда не видела снег, и это показалось ей таким шикарным и классным. И тупой слоган, не вяжущийся с картинкой. Как там это звучало? «Люди со вкусом к жизни». Точно. Это про нее. Вкус к жизни, и другое будущее, не такое, к которому стремятся остальные.
Машина спускается по серпантину, и открывается долина, до самого озера и выстроившихся по берегам домиков, одинокий скутер поднимает белоснежный пенящийся хвост над темно-синей водной гладью. На главной улице горнолыжные магазины, тату-салоны и интернет-кафе, суета и толчея. Было бы так легко забыть все, представить себе жизнь нормальной, но это только до тех пор, пока не понимаешь – опять удар в солнечное сплетение, – что среди тех, кто спешит в этот вечер по своим делам, нет мужчин. Коул сознает, что должна была бы уже привыкнуть к этому, но они уже давно не выходили в мир.
Она выбирает подходящую точку. Гриль-бар «Бычья голова» залит огнями, словно рождественская елка, стоянка забита машинами, внутри люди купаются в радушном желтом свете.
Это не ловушка.
Возможно.
– Ты готов, тигренок? Снова иметь дело с реальными человеческими существами?
– Мам, а что, если они догадаются? Что, если только взглянут на меня и сразу…
– Не догадаются. Поверь мне. – Она застегивает блестящую заколку, болтающуюся у Майлса над ухом. – Вот видишь – идеальная маскировка.
– Мм…
– Совсем как это заведение, – продолжает Коул, стараясь обнадежить обоих, пока они хрустят по гравию стоянки. Она толкает дверь в зал с голыми кирпичными стенами и теплой бронзовой отделкой. – Оно хочет, чтобы его принимали за притон, но это всего лишь игра.
– Все такое прилизанное, – соглашается Мила, разглядывая черно-белые фотографии волосатых байкеров.
– И ностальгическая порнуха, – морщится Коул, потому что по телевизору, закрепленному на стене над стойкой, крутят архивные кадры матча за Суперкубок, мужчины в шлемах и защитных доспехах бросаются друг на друга в завораживающем насилии. Это все равно что смотреть на силу стихии, на волны, разбивающиеся о маяк, или пальмы, согнутые ураганом. Посетительницы уставились в телевизор с безнадежным голодом.
Коул выбирает место у стойки, в дальнем конце, откуда виден весь зал, рядом с колонной, за которой можно укрыться, но также близко от запасного выхода. На всякий случай. Кока-кола, еще одна кока-кола, после того как она увидела цену виски. В блюдце для ключей в «Орлином ручье» Коул нашла скомканную стодолларовую бумажку, но надолго этого не хватит. Сейчас