люди следят за всеми, у кого есть «дан» в имени, – пробормотал Хайген.
– Мы сами следим для него друг за другом. – Хайген с подозрением окинул взглядом окружающие скамьи. – Выходит даже дешевле.
– Господа, позвольте? – крикнул кто-то.
– Граждане! – заревел кто-то в ответ.
– Граждане, разумеется! Мои глубочайшие извинения! – Новый оратор казался перепуганным до смерти. Здесь никого не покидало ощущение, что твои малейшие ошибки подмечаются, запоминаются и очень скоро будут использованы против тебя. – Я хотел поговорить о стенах! О городских стенах и стенах Агрионта. С практической точки зрения они являются препятствием для роста города. Символически же они напоминают нам о притеснениях монархического режима!
Ишер вскочил с места – когда хотел, этот человек мог двигаться стремительно. Например, когда он покидал поле боя при Стоффенбеке… Или когда спешил вернуться, увидев, что может этим что-то выгадать.
– Тем не менее они чертовски необходимы для обороны города! – Лео показалось, что он специально огрубляет свой отрывистый выговор, характерный для миддерландской знати, чтобы звучать более похоже на простолюдина. – У нас будут зарубежные враги, завидующие нашей свободе. Будут враги в провинциях, желающие утащить нас обратно в прошлое. Будут враги в нашей собственной среде, жаждущие снова посадить нам на головы короля!
Ишер указал на Орсо, который наблюдал за этим представлением с выражением усталого презрения.
Те, кто захватил власть обманом или силой, всегда боятся, что ее у них отберут. Со скамей послышалось одобрительное бормотание, прокатилась волна кивков. «Впрочем, публика на галерее выказывала меньше энтузиазма – не столько по отношению к сказанному, – подумал Лео, – сколько к тому, кто это сказал».
– Аристократы! – прокричал кто-то сверху. – Вечно цепляются за свою аристократическую символику!
С галереи посыпались оскорбления, объедки, смятые памфлеты. Король приветствовал этот ливень, подняв бокал и сделав ленивый глоток.
– А что скажет Молодой Лев?
– Давайте послушаем Брока!
Ризинау ударил молотком по столу, требуя порядка, и Лео вздрогнул: звук напомнил ему тот пушечный залп в Стоффенбеке. Разрушенное здание ратуши. Его лошадь, падающая на него сверху. Антауп, придерживающий окровавленными руками живот. Йин, утыканный арбалетными стрелами.
Он попытался вытереть лицо, скользкое от холодного пота.
– Вы должны сказать что-нибудь, – пробормотал Ишер, хмурясь в направлении глумливо ликующей галереи.
Мысль о том, чтобы встать, вызывала в нем ужас, однако где-то глубоко внутри него, должно быть, еще оставался какой-то упрямый кусочек прежнего Молодого Льва. «Лучше сделать дело, чем жить в страхе перед ним», – как любил говорить Ищейка. Может быть, Лео и потерял ногу и руку, но он покажет этим мерзавцам, что сердце у него еще осталось!
Хайген помог ему подняться, в то время как Ишер втиснул ему под мышку костыль, после чего оба уселись обратно,