Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования
в своем заявлении пишет: «Президиум четвертого райсовета по моему ходатайству о восстановлении в правах гражданства отказал, мотивируя, что я не проявил лояльности к советской власти, как я ее мог проявить и выставить на вид, чтоб об этом знали члены комиссии, я не знаю. Я знаю, что вообще честно работал, нигде взысканиям и выговорам не подвергался, хотя как инвалид первой группы, освобожденный экспертизой на один год от работы, я все же продолжал работать»193.
Анализ автобиографий «лишенцев» подтверждает вывод о том, что «историзация» индивидуальной памяти (воспоминаний) наблюдается в двух формах: во-первых, придание индивидом социальной значимости автобиографическим событиям своей жизни; во-вторых, увязывание индивидуальной автобиографии с социально значимыми («историческими») событиями194.
При анализе биографий обращает на себя внимание сочетание динамики исторических изменений со статикой жизненной траектории, «пробуксовка» судьбы человека. С одной стороны, за короткий промежуток времени, буквально за несколько десятилетий, перед нами разворачивается калейдоскоп исторических событий, количества которых с избытком хватило бы на несколько человеческих жизней. С другой – все эти изменения не приводят к положительной динамике, карьерному росту, развитию личности. Этот вывод вытекает из специфики данного типа источника – личного дела «лишенца». Совершенно очевидно, что рассмотрение, например, наградных материалов сформировало бы у исследователя более оптимистическую историческую картину.
Порой наивысший уровень социально одобряемого поведения авторы биографий напрямую связывают с пролетарским происхождением (родился в бедной крестьянской семье, сын пролетария), т. е. с событиями до октября 1917 г.
В советский период можно говорить о некоей положительной динамике, связанной с обучением, с периодом трудовой деятельности или службой в Красной армии. Период 1920-х гг. описывается в предельно драматических тонах, схожих с оценками, которые в современной публицистике применяются к «лихим девяностым». Экономическое и отчасти идеологическое разнообразие, ослабление государственного регулирования, а также уклонение власти от выполнения ряда социальных функций, которые она не в состоянии была выполнять из-за дефицита ресурсов, предопределяли необходимость выбора и создавали почву для экономической автономии личности. Бремя выбора всегда тяжело, а к экономической самостоятельности не все были готовы. Сделав рациональный выбор в пользу материального благополучия членов своей семьи, занимаясь частным предпринимательством, человек совершал ошибку в идеологической системе координат. Именно в годы нэпа происходит «грехопадение» гражданина, под воздействием внешних, как правило, не зависящих от воли индивида объективных обстоятельств (безработица, голод, большая семья).
Вслед