Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии
что эту ленту твои адвокаты постараются не трогать.
– Оставьте его в покое, Ортега.
Опомнившись, лейтенант отошла назад. У неё было перекошенное от злости лицо: она шумно вздохнула. Между нами и Кадминым, поморгав, снова появился стол; Кадмин уже сидел за ним без каких-либо следов побоев на лице.
– И ты тоже можешь считать себя трупом, – тихо произнес он.
– Да, не сомневаюсь. – В голосе Ортеги прозвучало презрение, по меньшей мере наполовину обращенное к ней самой. Постаравшись успокоить дыхание, она одёрнула куртку, хотя в этом и не было необходимости. – Как я уже говорила, к тому времени, когда у тебя появится такая возможность, в аду станет холодно. Впрочем, быть может, я тебя подожду.
– Неужели тот, кто тебя прислал, Кадмин, стоит всего этого? Ты молчишь, храня верность клиенту, или просто наложил в штаны от страха?
Вместо ответа Лоскутный человек скрестил руки на груди и посмотрел на меня так, будто я был пустым местом.
– Ковач, вы закончили? – спросила Ортега.
Я попытался встретиться глазами с устремлённым вдаль взглядом Кадмина.
– Кадмин, я работаю на очень влиятельного человека. Возможно, это твоя последняя надежда о чем-то договориться.
Ничего. Он даже не моргнул. Я пожал плечами.
– Тогда всё.
– Хорошо, – мрачно произнесла Ортега. – Потому что пребывание в обществе этого куска дерьма начинает действовать на мою обычно очень терпимую натуру. – Она помахала рукой у Кадмина перед носом. – До встречи, долбаный козёл.
Кадмин повернулся к ней, и его рот исказила едва заметная, но очень неприятная ухмылка. Мы вышли.
Мы вернулись на четвёртый этаж. Стены кабинета Ортеги были покрыты ослепительными отблесками белого песка под высоким полуденным солнцем. Я невольно зажмурился, спасаясь от яркого света, а Ортега, пошарив в ящике письменного стола, достала две пары солнцезащитных очков.
– Ну и что вы узнали?
Я поправил очки на переносице. Они были неудобными, оправа слишком маленькая.
– Почти ничего, если не считать, что у Кадмина не было приказа убивать. Кто-то хотел просто поговорить. Вообще-то я и сам дошёл до этого. Ведь в противном случае Кадмин спалил бы мою память полушарий в вестибюле «Хендрикса». То есть это означает, что кто-то хотел о чем-то со мной договориться в обход Банкрофта.
– Или кто-то хотел допросить вас с пристрастием.
Я покачал головой.
– О чём? Я только что прибыл на Землю. Это не имеет смысла.
– А если это связано с Корпусом чрезвычайных посланников? Какой-нибудь давнишний должок? – Ортега помахивала рукой, словно выдавая различные предположения. – Кто-то имеет на вас зуб?
– Нет. Через это мы прошли, ещё когда орали друг на друга у меня в номере. Есть люди, которые с радостью расправились бы со мной, но никто из них не живёт на Земле. И ни у кого нет такого влияния, чтобы выйти за пределы своей системы. А насчет Корпуса я не могу сказать ничего,