Дорога мертвеца. Руками гнева. Джо Р. Лансдейл

о ней, Хрыч.

      – Не то чтобы я верил во всякий вздор, но историю об этой дороге я узнал, можно сказать, из первых рук.

      – Ого, байка с привидениями, – сказал Билл.

      – Постой, сколько мы выиграем, если срежем по ней путь в Накодочес? – спросил помощник.

      – Примерно день.

      – Черт. Тогда мне ехать как раз по ней.

      – Поворот туда недалеко отсюда, но я бы не советовал, – сказал Хрыч. – Я в Иисуса не очень верю, а вот в разных призраков или вроде них… Поживешь в такой глуши – много чего увидишь. Боги есть разные, и такие, что ни к Иисусу, ни к Моисею никаким боком. Старые боги. О них болтают индейцы.

      – Не боюсь я никаких индейских богов, – сказал помощник.

      – Может, и так, – заметил Хрыч, – только сами индейцы тех богов не слишком привечают. Они старше всего индейского племени. Индейцы стараются с ними не связываться. Якшаются со своими собственными.

      – Чем же та дорога отличается от прочих? – спросил Джебидайя. – И при чем тут древние боги?

      Хрыч усмехнулся.

      – А, Преподобный, захотелось испытать себя? Доказать, что твой Бог сильнее? Не будь ты проповедник, из тебя вышел бы хороший стрелок. Или ты как раз такой – проповедник-стрелок.

      – Бог для меня не так много значит, – сказал Джебидайя, – но у меня есть миссия. Искоренять зло. Все, что видится злом моему Богу. И если те боги сиречь зло да на моем пути – я должен сразиться с ними.

      – Вот уж где зло, не прогадаешь, – сказал Хрыч.

      – Так расскажи о них, – повторил Джебидайя.

      – Гил Гимет был пасечником, – приступил к рассказу Хрыч. – Гнал мед, а жил на обочине дороги Мертвеца, тогда еще Кладбищенской. Значит, что вела мимо кладбища. Старого, там еще испанские могилы – поговаривали, конкистадоры забрались в эти края, но не смогли выбраться. И нескольких индейцев там схоронили, вроде из первых принявших христианство. Ну там, плиты, кресты с индейскими именами – все как положено. Или имена смешанные. В этих местах такое не редкость. В общем, хоронили там кого попало. Земле все едино, какого ты цвета, потом всем суждено стать цвета грязи.

      – Черт, – сказал Билл. – Сам ты давно стал цвета грязи. А уж смердишь, как самая тухлая грязь. – Ты, мистер, вякнешь еще слово, – сказал Хрыч, – и задницу тебе будет подтирать гробовщик. – Он снова взвел курки дробовика. – Ружье может случайно выстрелить. Всякое бывает, а кто потом будет спорить?

      – Уж не я, – сказал помощник. – По мне, Билл, куда проще, если ты труп.

      Билл уставился на Преподобного.

      – Ага, да вот Преподобный вряд ли такое одобрит, а, Преподобный?

      – Честно говоря, мне все равно. Я не миротворец и не привык прощать, пусть даже то, что ты сделал, меня не коснулось. Думаю, мы все давно и прочно погрязли в грехе. Видно, никто из нас не заслужил прощения.