дому. Сколько ты уже не был в Бенгардии? Два года прошло с той бойни. Что ты чувствуешь?
– Совсем не то, что обычно чувствуют те, кто возвращается в родную обитель после долгого отсутствия. Есть некое щемящее чувство в груди, но… Я возвращаюсь без надежды: там меня ждёт одно лишь пепелище, разграбленный королевский дворец и упрёком звучащая тишина.
– Два года… – присвистнул Репрев. – Можно спросить: чем ты два года занимался в пещерах? Как твои полоски не побелели без солнца, как трава под чуркой?
– Пещеры были моей темницей, – после недолгого молчания ответил Алатар. – Какое у заключённого может быть занятие? Только одно: коротать время. Я был сам себе судья, я придумал себе наказание, очень мягкое, несоизмеримое с моей виной, и сам исполнил его. Я… – замялся для вида Алатар, потому что он давно уже решился признаться, и признался как на духу: – Я опоздал на бойню.
– И всё: опоздал на бойню? – захохотал Репрев. – На бойню, из которой при любом раскладе не вышел бы живым? Ты запер себя в пещерах лишь потому, что не успел на войну, которая наверняка и объявлена не была? Что за чушь! Ты слишком строг к себе, тигр.
– Для бенгардийца оставить свой народ без защиты – позор, смываемый лишь кровью, – строго пояснил Алатар.
– Чего ж тогда не смыл? Духу не хватило? – подзуживал Репрев.
– У меня остались незаконченные дела, – только и ответил Алатар – не хотелось ему грызться с Репревом.
– Ну и как, не закончил ещё? – Репрев ухмыльнулся. Алатар пропустил этот вопрос мимо ушей. – И сколько ты собирался прозябать в этих пещерах?
– Пока артифекс не положил бы меня в колыбель Вселенной, – сухо ответил тигр.
– А пропитание ты где добывал?
– Плакс-драконы приносили мне каждую неделю рыбу. Конечно, не за красивые глаза. Я дал им обещание, что они смогут снять с меня доспехи после моей… смерти.
– Выходит, ты обвёл вокруг пальца этих крылатых медуз – хвалю! – с уважением покивал Репрев.
– Почему обвёл – ведь я ещё жив, – самодовольно улыбнулся Алатар.
Когда искатели выбрались из зарослей, их снова ждал неблизкий путь по лесам и оврагам. Но и этот путь был окончен, как закончились или будут окончены многие другие пути, и вот добытчики малахитовой травы поднялись на высокий холм: слева виднелся город, казавшийся отсюда крохотным, всего лишь миниатюрой. Астра не удержался, протянул руку к самому высокому зданию, ухватился за его верхушку кончиками пальцев, будто бы надломил её, и, прижав язык к нёбу, приоткрыв рот, издал трескучий звук наподобие того, какой бывает, когда раскалывается камень. Астра явно остался доволен своим удавшимся баловством. Справа в небеса поднимались базальтовые столбы. С трудом верилось, что они нерукотворны – творения природы, совершенные в своей клавишной форме, как совершенна, например, волнистая ракушка. Но ещё сложнее было поверить в то, что в этих базальтовых столбах был выдолблен королевский дворец. Рядом выутюженной ленточкой лежала река.
– Амрума моя – тигриная кормилица! Священная