последнем этаже. Подниматься пешком ей было нетрудно, да и квартиру под крышей она выбрала осознанно: никто не топал у нее над головой, докучал только голубь, поселившийся на чердаке, – ворковал с такой силой, что глухой услышит. Зато жилец из квартиры под ней часто отсутствовал, и это было дополнительным удобством, приятным бонусом к ее стремлению отгородиться от всех.
Поднявшись на свою лестничную площадку, Ева нагнулась и проверила маленькую полоску прозрачной пленки, которую она, уходя, наклеивала на низ двери и косяк. Пленка была на месте. Она проделывала так уже много лет, на автомате. Часто она говорила себе, что ее страхи иррациональны, что ей не о чем больше тревожиться, но в глубине души по-прежнему считала, что однажды эта маленькая хитрость спасет ей жизнь.
Уверившись, что с пленкой все в порядке, Ева отлепила ее, открыла дверь и вошла. Квартира была светлая, в ней было много воздуха. Сразу за прихожей располагалась гостиная, совмещенная с компактной кухней, дальше двери вели в спальню и ванную комнату. Из окон виднелся скучный бетонный двор с вкраплениями лоскутков грязноватых садиков, но она редко раздвигала шторы, предпочитая отделять себя от жизни других людей. Квартира предназначалась под сдачу и была обставлена в безликом функциональном стиле. На полу лежали ненавязчивой расцветки ковры, в целом преобладали нейтральные тона. Мебель была самой стандартной… Кое-где она сама добавила несколько акцентов: жесткий, с острыми углами диван смягчила шелковыми подушками оливкового цвета, на середину круглого обеденного стола поставила большую стеклянную вазу для цветов, а взамен старой сломанной кофеварки купила дорогущую кофейную машину. В обстановке ее квартиры не было ничего характерного или запоминающегося или хотя бы приятного глазу, но ее это совершенно не беспокоило.
Квартира была удобной, все что нужно – под рукой, но даже спустя десять месяцев ей все еще казалось, что она по-прежнему в процессе переезда. На самом деле она нигде не чувствовала себя дома. По-настоящему важно ей было постоянно ощущать одиночество и предсказуемость самостоятельной жизни. Мысль о том, чтобы разделять существование с кем-то еще, пусть на короткое время, внушала отвращение. Ей не нужно было, чтобы кто-то волновался о том, что с ней происходит, задавал вопросы, как прошел ее день, или просто наполнял пространство своим присутствием. Ей было хорошо и без этого.
Джейсона удивляло отсутствие в ее квартире каких-то личных безделушек. Ему хотелось больше узнать о ней, и он как-то сказал, что в комнатах ничего не говорит о ней, как если бы это был номер отеля. Сама она не видела в этом ничего плохого. Услышав фразу, что «здесь не хватает уюта», она подумала, что он имел в виду отсутствие ярких тонов, беспорядка и вороха ненужных вещей. Она пыталась объяснить ему, что не любит яркие тона и все эти вещички, которые для нее ровным счетом ничего не значат. Она не хотела видеть вокруг себя ничего связанного с прошлым. И намеренно избавлялась от вещей, которые цепляли бы струны ее души всякий раз, когда на них натыкается взгляд. Джейсон этого не понимал, как и многого другого.
Ева