низкой цене, чтобы затем угощать соседей. Раз в несколько дней резали специально откормленных индеек, и тетушка обязательно вывешивала их тушки перед входной дверью, якобы чтобы вкуснее были, а на самом деле, чтобы показать их всем прохожим.
Наши подносы с хлебом и сладостями приносили из пекарни непременно в тот час, когда квартал был сильнее всего запружен народом, а люди очень хотели есть. Что касается меня, покрасоваться я любил не меньше мадемуазель Варвары, но проявлялось это иначе. Я с огромным удовольствием каждый день надевал новый костюм и щеголял в разноцветных рубашках, галстуках и ботинках, особенно после того, как прибыл мой чемодан с одеждой. В первые дни я сторонился девушек и заводил дружбу со стариками и детьми.
Оказалось, я вел искусную политику, даже не подозревая об этом. В городке не считалось зазорным заигрывать с молодыми гречанками при встрече, но я держался от них подальше, и по этой причине в церковном квартале прослыл честным и порядочным юношей. С другой стороны, мое поведение притягивало барышень и толкало их на сближение.
Когда я однажды пришел домой в неурочный час, то застал одну из них гладящей мое белье вместе с мадемуазель Варварой. Ее звали Стематула, и ее знали все. Девочка-сирота, которая выросла в доме своего дяди, бедного больного старика, прикованного к постели… Народ помогал ей.
Стематула была самой раскованной и крикливой девушкой квартала. Она открыто флиртовала с мужчинами во время вечерних прогулок, и поэтому многие относились к ней недружелюбно. Тем не менее, увидев меня, она смутилась, как будто ее поймали на месте преступления, и попыталась уйти.
Я лишь кивнул ей и начал беседовать с тетушкой, загородив дверной проем, так что она не могла пройти мимо меня.
Стематула с ее черными как смоль вьющимися волосами, блестящими глазами, немного вздернутым изящным носиком могла считаться очень приятной и красивой. Сейчас я это понимаю, но тогда она не совпадала с образом красавицы, который я себе придумал, и поэтому не понравилась мне.
Стематула стала моей первой подругой среди девушек квартала. Следом за ней, подобно птичкам, которых приучают есть корм с руки, пришли и другие.
Очень скоро их было не меньше полудюжины. Я все еще помню их имена, в том порядке, в котором они меня интересовали: Марьянти, Еленица, Деспина, Рина, Миерис, Пенелопица (все звали ее Пица). Сказать по правде, девушек во мне привлекали не только длинные красивые волосы и вычурные галстуки. Без сомнения, особую роль сыграло несравненное богатство нашего дома.
Любовь к достатку и хвастовству подточила моральные устои мадемуазель Варвары. До моего приезда старая дева жила на три меджидие[28] в месяц и еле-еле сводила концы с концами, экономя на всем. Теперь она привыкала к мотовству, порой собирая девушек в саду позади дома и угощая вареньем, сыром и пирожками. Разумеется, они не оставались в долгу и помогали ей управляться с домашними делами.
Но когда я был дома, девушкам запрещалось переступать его порог. Судя по их поведению,