– в палец толщиной. Можешь себе представить, милый человек, какой в цехе гром и звон стоял. Там и остался мой острый слух…
– Ладно, хватит тебе с этой Воркутой! – прервала его жена. – Сорок лет скрывал, а теперь каждому встречному рассказываешь. Это было давно. А Алексею Трифоновичу некогда слушать. Правда Алексей Трифонович? Ты, наверное, по делу пришёл?
– Да нет, я не спешу. А вообще-то, Катерина, дай на бутылку, если можно.
– Алексей Трифонович, у меня деньги только на сено и на отходы2, знаешь, как я их берегу!
– Да знаю. Ну, всего-то на бутылочку. Дай уж четырнадцать тысяч.
– Если б я знала, что пенсию скоро принесут, а то мы за сентябрь ещё не получали, и не известно, когда будет.
– Мы за август не получили. А так разве б я к тебе пришёл?
У тёти Кати на лице выразилась мука:
– Алексей Трифонович, четырнадцать тысяч я дам, но уж ты постарайся, чтобы Сашка сено привёз.
– Привезёт, ети его. Даже, если не дашь денег, всё равно привезёт. Разве ж я поэтому… Ух, – он махнул рукой, не в силах выразить своей готовности расшибиться в пыль ради неё с Александром Ивановичем.
Старушка стряхнула с ног сапоги и пошла в дом – ростом с воробья, одежды на ней больше, чем плоти.
А Александр Иванович продолжал:
– Да, Воркута! Наложила она на меня печать. Был у нас там один деятель – генерал Приморский… Нет не так… При… При… Вот чёрт, забыл… Ну бог с ним. Одним словом, большой начальник – занимался эвакуацией трофеев. Можешь себе представить, милый человек, сколько этих трофеев к его рукам прилипло! Когда его арестовали, два дня из дома барахло возили. Да, милый человек, на грузовиках как из магазина. Ага… Я его как-то спросил… Э-э-э. Подожди, как же его звали? Так… Геннадий Александрович? Нет не Геннадий… – Александр Иванович опять стал жевать беззубым ртом, но ничего не вспомнил. – Ну неважно! Я его спрашиваю: «Правда, что у вас при обыске двести пар ботинок нашли и восемьдесят костюмов? Зачем вам столько?» А он фыркнул как кот: «Дурак! Ты повращайся там, где я, тогда узнаешь зачем». Берии подарки делал, чтоб не трогал… Ага, из КПЗ Сталину письмо написал: просил учесть заслуги и сделать снисхождение. А Сталин наложил на его письме такую резолюцию: «Судить как сукина сына!»
– Х-х-х, – сморщил Алексей Трифонович свой круглый красный нос.
– Ага… «Судить как сукина сына!» – повторил, тоже смеясь, Александр Иванович.
– Ладно, хватит тебе! – сердито сказала тётя Катя, выходя из дома. – Вот, Алексей Трифонович, четырнадцать тысяч. Пересчитай.
– Зачем? Я и так верю.
– Ну, значит мы договорились?
– Конечно, Катерина, завтра к вечеру жди, – и Алексей Трифонович отправился за вожделенной бутылкой.
Александр Иванович посмотрел ему вслед, вздохнул и произнёс философски:
– Да, сказано в писании: «Всё возвращается на круги своя. Все реки текут в море, а оно никогда не переполняется. Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться».
– Ты бы лучше