покачал головой и отодвинул от себя посуду.
– Не нравится, – протянул Костя. – Брезгует его благородие, екарны бабай.
Улугбек Карлович вздохнул, взял кубок и отпил половину. Малышев пьяно улыбнулся:
– Вот так… Вот… А то, понимаешь, сам видишь, как бывает, чтобы, значит, если что…
Запутавшись, фотограф умолк. Рядом с ним, придерживаемый под руку, уже сопел Захар.
– Что случилось? – задал очевидный вопрос ученый.
Костя недоуменно поднял голову, как и у красноармейца неудержимо влекомую к столу.
– Как что?! Пьем!
Улугбек Карлович пододвинул к себе блюдо со вчерашней ветчиной, снял подсохший верх и начал отрезать сочную мякоть.
– Это вижу, что пьете. Почему пьете?
Фотограф задумался, машинально вытер руки, потом, вспомнив, подпер голову и задумчиво ответил:
– Нас тут чутка не прирезали… Но… Наверно, прирежут, если останемся… И… Ик! Алессандра от меня уходит…
Сомохов понимающе кивнул:
– Бывает… А из-за чего? Уходит в смысле?..
Слова об угрозе для жизни он всерьез не воспринял, списал их на состояние товарища.
Захар, утративший на секунду поддержку, кулем свалился на лавку и оттуда под стол, но, казалось, Малышев этого даже не заметил.
– Говорит, беременная. Мол, если пойду в поход, то могу и не возвращаться.
Костя налил себе еще. Сомохов какое-то время обдумывал услышанное, а потом последовал его примеру.
Молчание длилось почти минуту.
– А ты располнел, – невпопад заметил ученый, глаза которого привыкли к полумраку занавешенной от солнца террасы.
– Ми-и-и… – Костя снова икнул и похлопал себя по появившемуся пузу. – Мирная жизнь, мать его… Мирная и семейная.
Улугбек Карлович понимающе покачал головой:
– И что надумал делать?
Тот пожал плечами:
– Еще ничего.
Сомохов подождал, не последует ли продолжения сентенции, но товарищ молчал.
– А что собираешься делать?
Фотограф почесал голову, всклокоченную после бессонной ночи.
– Что? Думаю, ехать ли мне с вами или тут остаться. – Он медленно вытер подбородок, задумчиво глотнул из кувшина. – Остаться, снести на фиг эту Геную со всеми их кланами, мать их. Спалить тут все вокруг километра на два, забор поставить и… Ик!.. Вот ведь пристало! О чем это я? Ага… – Костя придвинул к себе налитый кубок с водкой. – Забор поставить и жить-поживать, детей наживать.
Сомохов задумчиво посидел, сопереживая нелегкому выбору, потом пододвинул кувшин со спиритусом к себе.
– Ну и… Так остаешься?
Костя еле слышно выдавил:
– Нет… Блин! Не знаю я!!!
Наступило молчание, которое на этот раз затянулось на несколько минут. Компаньоны по очереди вздыхали, пили теплый и выдохшийся напиток собственного производства, ели подсохшие закуски.
– А ты женись! – неожиданно предложил