Наконец он повернулся ко мне. Его лицо осунулось, глаза были красные. Мне вдруг стало не по себе.
– Ты сказал ей первой, да? – спросила я.
Он снова отвернулся:
– Я должен был. Она моя жена.
– Я тебе не верю.
– Боб Хардинг сказал, что я должен дать ответ до конца сегодняшнего дня, и он понимает, что мне прежде всего нужно обсудить это с Джейн…
– Но ведь ты собирался уйти от Джейн, ты не забыл? Тогда почему ты не поговорил в первую очередь с той, с кем собирался строить новую жизнь? Со мной.
Он печально пожал плечами и сказал:
– Ты права.
– Ну и что именно ты сказал ей?
– Я рассказал ей о предложении, о том, что это отличная возможность для карьерного роста…
– И ничего про нас?
– Я собирался… но она расплакалась. Начала говорить, что не хочет меня терять, давно замечает, что мы отдалились друг от друга, но боялась даже заикнуться об этом. Потому что…
Он замолчал. Питер – мой уверенный в себе, надежный, бесстрашный мужчина, всегда четко формулирующий свои мысли, – вдруг проглотил язык и поджал хвост.
– Потому что что? – спросила я.
– Потому что, – он с трудом сглотнул, – она подумала, что у меня кто-то есть.
– И что ты сказал?
Он упорно смотрел в сторону – как будто ему было невыносимо видеть меня.
– Питер, ты должен сказать мне.
Он встал и подошел к окну, уставившись в декабрьскую темень.
– Я заверил ее… что в моей жизни нет никого, кроме нее.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы переварить это.
– Ты не мог так сказать, – глухо прозвучал мой голос. – Скажи мне, что ты этого не говорил.
Он продолжал смотреть в окно, стоя спиной ко мне.
– Мне очень жаль, Кейти. Извини.
– Извини… Какое пустое слово.
– Я люблю тебя…
И вот тогда я бросилась в ванную, хлопнула дверью, заперлась на замок, осела на пол и разрыдалась. Питер стучал в дверь, умоляя впустить его. Но, вне себя от горя и отчаяния, я не хотела даже слышать его.
Постепенно удары в дверь стихли. Мне удалось успокоиться. Я заставила себя подняться, открыла дверь и, шатаясь, добрела до дивана. Питер уже ушел. Я сидела на краешке дивана, пребывая в состоянии, близком к тому, что наступает после автокатастрофы, – тупой шок и где-то в подсознании бьется мысль: неужели это наяву?
Помню, как я на автопилоте надела пальто, схватила ключи от квартиры и вышла.
Потом было такси, и я ехала куда-то, но подробности той поездки не отложились в памяти. Однако, когда мы остановились на углу 42-й улицы перед старинным жилым комплексом Тьюдор-Сити, я, хотя и не сразу, все-таки вспомнила, почему я здесь и кого собираюсь навестить.
Я вышла из такси и зашла в подъезд. Когда лифт остановился на седьмом этаже, я прошла по коридору и нажала кнопку звонка у двери под номером 7Е. Мне открыла Мег, в выцветшем бледно-голубом махровом халате, с извечной сигаретой в углу рта.
– Ну, и чем я заслужила такой сюрприз…? – сказала