честно и добросовестно.
Пока братья были еще малолетками, а сестрица так и вовсе мала, Иван Тимофеевич держал данное слово. Благодаря его стараниям, во многом приумножился их капитал.
Братья выросли, переженились, но не пожелали отходить от налаженного дела, другое дело Дуняша. Росла она строго. Все больше сидела в своей светелке: занималась рукоделием, читала книжки про жития святых, а то и просто слушала, как дворовые девки в девичьей поют. С подружками не водилась, да и не было у них сроду гостей в доме, разве что странница какая забредет, тогда уж праздник.
Была она тиха да кротка, слова поперек не скажет. Любили ее братья, души в ней не чаяли. Иван Тимофеевич сам не женатый был и растил свою сестрицу за дочку.
Уже выросла девушка, заневестилась, а сватов к крыльцу Куприянова все нет и нет. Хороша была Дуняша: и ладна, и умна, и скромна – что еще женихам надо?
Годочки шли, а девушка все в невестах сидела. И пошла молва, что Куприянов сам сватов не подпускает, ведь приданное Дуняши со временем разрослось настолько, что отдавать его стало жалко.
Так и жила его сестрица, обреченная на одиночество.
Но был у нее друг, детьми еще во дворе бегали, сын конюха, Андрейка. Маленькие неразлучные были, а когда взрослеть стали, запретили им видеться. Да тянуло молодежь друг к другу, стали они тайно встречаться.
Дуняша долго решалась на побег. Уже лето пошло к концу, а она все никак не могла решиться. Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться: Дуняша понесла. Сначала она никак не могла в это поверить, а спросить у кого-либо было невозможно. Но, когда пришла уверенность в ее беременности, сомнения в побеге отпали сами собой.
Глубокой ночью с узелком в руках пробиралась девушка тайком по отчему дому. Она замирала на каждом шагу, прислушиваясь к шорохам дома. Предательски скрипела деревянная лестница. Кто-то ворочался и вздыхал во сне. Еле слышно пищали мыши.
Осторожно закрыв двери, Дуняша, наклоняясь к кустам, быстро побежала прочь от дома. Ее босые ноги почти бесшумно ступали по увядшей траве, растущей вдоль дороги.
Добравшись до места свиданий, она услышала тихое ржание лошади. Девушка поняла, что это ждет ее Андрейка.
– Я здесь, – позвал он Дуняшу, – иди сюда.
Они прижались друг к другу, чувствуя биение сердец.
– Ой, боюсь я, Андрейка, – замирая, сказала девушка.
– Понятно, страшно, – парень погладил ее по плечу, – а назад нам никак нельзя.
Андрей увел из хозяйской конюшни серую кобылу, запряженную в двуколку. Он помог девушке устроиться, укрыл ее потеплее рядюжкой и тронул легонько поводья.
Пока Дуняша медлила с побегом, прошли первые промозглые дожди. Лето уже кончилось, но осень еще не вошла в свою силу. Дороги начало развозить, еще немного, и нельзя будет выехать до самых заморозков.
Ехали молча, подтягивая узды нетерпеливой лошади. Было тихо, молчали птицы, ветер не трепал ветки. Беглецам казалось, что стук копыт лошади и скрип колес слышит вся округа, и вот-вот пустится за ними погоня. Страх быть пойманными заставлял их молчать, растворяясь