Камилову:
– А это дерьмо, в каких подворотнях выискали?
– А тебе что – завидно? Тоже на голых баб поглазеть захотелось? ─ истерично завопил Камилов. – Ну, гляди, гляди!
Понятые – две докучливые старушки – при этом всё охали и ахали: «Да как же так!.. Да что же это!..» – и вразнобой торопились заверить, что Эдик «всегда был такой хорошенький, такой милый мальчик!». И что мать души в нём не чает.
А мать не плакала, лишь беспомощно и растерянно прислушивалась к выкрикам сына, а когда его стали уводить из квартиры, проводила тоскливым взглядом. Мы же отправились в отдел.
На улице окончательно стемнело. В открытую форточку нашей машины врывался прохладный ветерок… И так хорошо было у меня на душе, так хорошо, что я невольно мысленно убегал к Елене. Целый день с ней не виделся. Как-то встретит меня, что скажет?
А Лена ничего и не сказала. Лишь печально смотрела на меня и молчала, молчала, молчала… В груди моей всё перевернулось от возникшей тревоги: когда Елена так смотрит и молчит, значит, чем-то расстроил её. Но чем?
Я топтался в прихожей и не находил слов, что сказать. В комнату уходить не хотелось и вот так в молчанку играть – тоже. Тихо и осторожно спросил:
– Что не весела?
Она грустно усмехнулась.
– Я так скучала вчера, так ждала тебя… Неужели и в выходные дни ты не можешь побывать дома? Обойтись без своей работы?
Я облегчённо перевёл дыхание.
– Почему не могу? Могу! Вот только разберёмся с «Бирюзой»…
Лена недоверчиво покачала головой.
– Ой, Демичевский… Свежо предание…
– Знаешь что? Выходи-ка ты за меня замуж, а? – неожиданно для себя выпалил я и замер в тревожном ожидании ответа.
Глаза Лены округлились.
– Ты это… серьёзно?
– Конечно!
Она некоторое время молчала, потом с запинкой ответила:
– Спасибо за лестное и столь дорогое для меня предложение. Но… замуж за тебя… я пока не пойду.
– Почему?! – вскричал я запальчиво.
Лена предостерегающе вскинула палец к губам:
– Тише – маму разбудишь.
И вдруг взяла в ладони мои руки, как в тот недавний, памятный для меня вечер, и поцеловала их.
Непостижимо!
Совершенно сбитый с толку, я осторожно высвободил руки.
– Как же тогда понимать тебя?
Лена выпрямилась, задумчиво повернула голову в сторону.
– Ты прости меня, Демичевский. Я и сама себя не понимаю.
Она перевела на меня взгляд.
– Хочешь откровенно?.. Когда ты появился у нас, показался мне таким молчуном, таким нелюдимым… И захотелось расшевелить тебя… А сейчас вот места себе не нахожу, если не увижусь с тобой хоть денёк. Вот ведь как всё получилось.
– Тогда почему… отказ?
– По-моему, ты поторопился со своим предложением. Разве обо мне думал в тот наш вечер?
– Много