игре доверить даже втемную, то есть, не посвящая в замысел, важную роль человеку, которого он не знает лично. Отсюда следовал вывод: где-то их пути – Сталина и Блюмкина – пересекались. Выяснилось: да, пересекались. На Южном фронте Гражданской войны. Сталин был откомандирован туда с чрезвычайными полномочиями, Блюмкин же координировал действия военной разведки.
Мысль вернулась к недавним событиям. Летом прошлого, 1928 года Николай Рерих объявился в Москве, общался с Бокием, Ягодой и Чичериным. Сталин его не принимал, следовательно, ничего сенсационного Рерих не привез, и очень скоро покинул страну, оставив напоследок туманные намеки о какой-то бесценной шкатулке, обладателем которой стал Блюмкин. Сам же Блюмкин продолжал оставаться где-то за рубежом, и это укрепляло в мысли, что главный Игрок, помимо участия в тибетском походе, предусмотрел для него еще какую-то роль. Какую? Время, быть может, покажет.
Бой часов прервал воспоминания и размышления Менжинского. С последним ударом дверь открылась, в кабинет вошел секретарь с папкой докладных документов, подошел к столу и положил папку перед Менжинским. Ее вид напомнил ассоциативно о рукописи Аполлония Тианского и навеял мысль о том, что, может быть, партайгеноссе Гейдрих, или кто другой из высших жрецов черного ордена СС, также внимательно вчитывался в строки древней рукописи, как товарищ Бокий, и пришел к тем же выводам относительно древних знаний, Тибета и Гималаев. Ведь могут же разнесенные географически явления иметь общие черты? Вполне. Могут они развиваться параллельно? Судя по тому, что происходит, очень даже могут. Да. Мысль вернулась к Бокию: «Интересно было бы знать: к каким выводам он пришел относительно моей осведомленности о его ребятах?» И вслух: – Да, вот что, – Менжинский вспомнил сталинский кабинет и книги на столе, повернул голову и обратился к секретарю, – найдите и принесите мне роман Достоевского «Бесы» издания 1873 года. Отпустив секретаря, Менжинский придвинул к себе папку и раскрыл ее. Тут же раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал знакомый голос Поскребышева: – Хозяин приглашает вас к 21.30. – Хорошо, – коротко ответил Менжинский, повесил трубку, закрыл глаза и сразу увидел лицо Генриха Ягоды. «Бес бы тебя побрал! Прямо мистика какая-то!» – и вслед за этим почувствовал, как начал неметь позвоночник, заныло и дало знать о себе колено. В голове кто-то с ужасом прокричал: – Вторая волна! – Он скрипнул зубами, зная, что сейчас последует удар невидимой и безжалостной руки. Она загонит шило в позвоночник и начнет его там раскачивать. Бисеринки пота выступили на лбу. Рабочий день начался.
Бокий после короткого телефонного доклада действительно думал о своих ребятах. Но не о том, как о них узнал Менжинский. На этот вопрос он нашел более – менее приемлемый ответ раньше. Рассуждать долго не пришлось: «От кого я получил тетрадь из библиотеки творческого наследия