и не в квинталах закаленной брони. Есть в мире силы, которые управляют течением вещей куда более эффективно…
Чертовы мальчишеские комплексы, от которых так тяжело отказаться, заполучив в руки полноценную власть! Он знал, как будет выглядеть его «Золотой Тур», знал задолго до того, как тому суждено было воплотиться в металле. Бессонными ночами представлял его огромные наплечники, служащие бронеколпаками для орудий главного калибра, огромные, точно церковные купола. Грезил сложным устройством лобовой брони, мысленно размечал расположение радаров и автоматических батарей…
Броня «Тура» под тряпками снующих оруженосцев быстро возвращала себе золотой блеск. Ее не портила ни одна царапина, ни одна оспина вроде тех, что остаются в точке прикосновения кумулятивных струй или бронебойных снарядов. Любой из имперских доспехов, стащи с него транспортировочные чехлы и брезент, возле «Золотого Тура» выглядел бы крестьянской клячей на фоне породистого андалузского жеребца.
Единственное, чем «Золотой Тур» не мог похвастать перед самодовольными собратьями, собранными сенешалем со всех концов империи, так это сигнумами на броне. Эти примитивные знаки, свидетельствующие о пережитых доспехом и его владельцем битвах, всегда казались ему никчемными и жалкими, похожими на те еретические письмена, которыми татуируют свою шкуру дикие еретики. Не сигнумы свидетельствуют о доблести рыцаря, пусть даже он щеголяет целой сотней их, отнюдь не сигнумы…
Магнебод недовольно рыкнул. Разглядывая внушительные обводы «Тура», Гримберт совсем позабыл о нем и, кажется, напрасно. Судя по тому, как старый рыцарь взирал на него, он не был удовлетворен полученным ответом. Напротив, казался мрачным и насупленным, словно походный лагерь уже был со всех сторон окружен полчищами кровожадных, ощетинившихся копьями лангобардов.
– Ты ведь знаешь, с кем ты разделался? – спросил он, скрипнув зубами. – Знаешь, ведь так?
– Какой-то рыцарь из министериалов[17], – легкомысленно отозвался Гримберт. – Их в последнее время расплодилось больше, чем мышей на кухне. Черт, я даже имени его не помню. А что тебе до него?
– Мне? Ничего! – резко оторвался Магнебод. – Но есть люди, для которых это кое-что да значит. Например, его сиятельство граф Женевы. Что-то мне подсказывает, он будет очень недоволен. И хорошо, если высказать свои претензии он явится к тебе, а не к императорскому сенешалю!
Вкус вина вдруг показался Гримберту выдохшимся, застоявшимся. Но едва ли в этом был виновен маркграфский виночерпий. В мире есть имена, которые одним только своим звуком могут испортить самый изысканный вкус, превратив вино в едкий уксус. Покатав вино во рту, Гримберт сплюнул его в траву. Рядом тут же возник слуга, чтобы вновь наполнить его кубок. Другой поспешно протер его подбородок шелковым лоскутом, смоченным бальзамическим уксусом. В их движениях не было надлежащей сноровки, но сейчас Гримберт готов был закрыть на это глаза. Походная