двух минут будет достаточно, чтобы я вошла в кабинет и убедила Мирта позволить мне наблюдать за работой системы. Все роботизировано. Поэтому много мозгов не нужно, чтобы понять алгоритм работы лабораторной техники.
– Мне страшно.
– Я знаю. – Лис прикусила губу. – Все будет хорошо.
Она поцеловала меня в лоб и ушла сразу, как только вошла доктор.
– Что с ней?
– Я просила оставить меня одну. Могу спросить? – чужой голос, не мой, кажется, что Йорин понимает мое волнение и кивает, набирая в шприц жидкость из ампулы. – Почему кушетка находится в этой выемке? Так сложнее сбежать?
– Девочка, ну что ты, – ее голос нежный и успокаивающий, – еще никто не пытался бежать. Когда ты уснешь, я возьму те анализы, которые не сможет взять систематизированная капсула, потом тебя накроет сфера, и все остальные исследования сделает она сама.
– Капсула значит? – протянула я, медленно осматривая выемку.
– Да. Начнем? – проговорила она с печалью. И я кивнула в надежде, на то, что две минуты прошли.
***
Мне казалось, что ничего не происходит. Мои глаза отказывались закрываться, и спать мне не хотелось вовсе. Дико мучила жажда. Кажется, в мое горло влили раскаленное железо.
– Воды, – мой голос хриплый и тихий, – я хочу пить.
– Телла? – голос Лис, звук льющейся воды в стакан резал слух. – Держи.
Ее голос сиплый, простудилась? Бабушка ей всегда говорила, «Никогда не говори никогда, накаркаешь». И вот случилось, заболела, добегалась в тонкой куртенке в такую холодную и зябкую весеннюю погоду. А ведь она была уверенна, что иммунитет у нее отменный. Ха. Я выпила еще стакан, так и не разомкнув веки. Надо же, я все-таки заснула. А зачем я должна была спать?
Резко открыла глаза, вскарабкалась на плоскую подушку кушетки и ударилась головой о выемку. Весь утренний ужас накрыл меня свежей волной. Мне четырнадцать, тест на совместимость, изменения в законе, обручение, несчастные полгода, лаборатория, капсула, Лис, Йорин. Лис? Лис…Боже, что с ней, так она плачет?
– Он обидел тебя? Лис? Что сделал тебе, этот чертов Фестон?
Я схватилась слабыми пальцами за ее ладонь, она слезно выдохнула. Тетя никогда не плакала. Ни в день своего четырнадцатилетия, ни когда Томас выпал, одним больший камнем тянущим ее жизнь ко дну, в ее список. Ни когда умер дедушка Элер.
Я попыталась встать, но Лис меня остановила.
– Рано, тебе еще нельзя вставать. Ты пока не окрепла. – Она шмыгнула носом. – Он позволил. Позволил самой наблюдать за происходящим. Все действительно систематизировано до такой степени, что этому главному «хренетику» там даже можно не присутствовать. Прости, Телла…
– Что значит прости? Я не понимаю, чем ты так расстроена?
Паника безжалостно пыталась пробиться ко мне, искала лазейку, но я держалась. Я обещала себе быть сильной. Не показывать свою слабость, скрывать эмоции и не выть как собачонка.
– Лис, хуже Томаса никого быть не может, поэтому подбери