и чёрную футболку, и пристально смотрел прямо на меня. Когда мы встретились взглядом, он поспешно отвернулся.
– Прости, – Алекс положил руку мне на колено. – Я не должен был так говорить, это некрасиво. Олег, может, и нормальный парень, но он мне не по душе.
Я посмотрела на него и улыбнулась. Я так любила его в этот момент, что мне хотелось сесть на мотоцикл и уехать из Арамболя в нашу хижину и быть только вдвоём.
– Хочешь, сходим к твоему другу?
– Ещё рано, думаю, чуть позже. Ближе к закату, – я вспомнила слова Олега об отце и спросила: – Алекс, а Герман, когда ты был маленький, тебя бил?
Алекс поднял на меня удивлённый взгляд.
– Нет, конечно. Почему ты так решила?
– Лестари сказала, что он был суров со всеми детьми. Я и подумала…
– Неужели ты считаешь, Герман на такое способен? – Алекс смотрел на меня как на ненормальную.
– Я не знаю, на что он способен. К примеру, я ничего не знаю о том, как вы с ним познакомились.
Алекс тяжело вздохнул и стал смотреть на море. Я решила, что он не хочет об этом говорить, но прошло несколько минут, и Алекс вдруг сказал:
– Давай я расскажу тебе эту историю, если хочешь. Но, предупреждаю, она не из приятных.
– Мне кажется, все истории нашей семьи такие, – я горько усмехнулась. – Я уже привыкла к этому. Если сможешь, расскажи.
– Что ты уже знаешь? – спросил он.
– Что твоя бабушка перед смертью написала письмо Максу, и вы поехали в Америку. А ещё что твоя мать страдала ипохондрией, и тебе запрещали даже гулять.
– Так и есть, бабушка умирала от рака и увидела Макса в шоу. Она написала ему письмо, и в один прекрасный день в нашем доме раздался телефонный звонок. Это был Макс. Он сказал, что узнал о нас от Хельги, и представился нашим дальним родственником. Макс хотел познакомиться лично и настаивал, чтобы мы с родителями прилетели в Америку. Он готов был оплатить наше путешествие. Макс умел убеждать, и вскоре мы сели на большой самолёт в аэропорту Вены, а через восемь часов приземлились в Лос-Анджелесе.
Всё здесь было удивительно для меня. Улицы, наполненные светом и солнцем, ярко одетые загорелые люди, большие машины, пальмы, растущие прямо вдоль дорог, а главное – ощущение нереальной свободы, тот самый американский дух, о котором так много говорили в Европе. Жить здесь, в городе Ангелов, мечтал каждый подросток из нашего класса. А я, самый забитый и самый несчастливый, каким-то невероятным образом сумел оказаться тут. Это было невероятно, и я никак не мог поверить в происходящее.
Герман с семьёй жил в одном из самых престижных районов Лос-Анджелеса, Бель-Эйре, в собственном большом особняке в окружении садов, парков и звёздных соседей. Я никогда раньше не видел такого богатства: мы жили более чем скромно. Мать не работала, а отец всю жизнь занимался наукой. Я смотрел на этот огромный дом, открыв рот, и не верил, что всё это может принадлежать обычному человеку, а не голливудской кинозвезде или известному музыканту. Хотя ни у кого бы не повернулся язык называть Германа обычным – он уже тогда был самый харизматичный мужчина, которого мне приходилось