ушах. Это был Том, его сосед, по вечерам подрабатывающий вышибалой в ресторане, расположенном в конце улицы. Он и его мать всегда с сочувствием относились к Сиду, в его отсутствие заглядывая к отцу, чтобы убедиться, что у него все в порядке и ему ничего не нужно.
– Успокойся, парень. Да что за бес в тебя вселился? Что случилось? И где мистер Бойд?
В ответ Сид лишь обхватил голову обеими руками, как умалишенный раскачиваясь из стороны в сторону. Что он мог сказать Тому? Что негодяи не побрезговали выкрасть беззащитного человека ради того, чтобы надавить на него и заставить принять навязанные ими условия? Нет! О том, что произошло никому лучше не рассказывать. Тем более Тому. Честный парень мог случайно проговориться матери или на работе, и тогда всё может только ухудшиться.
Он заставил себя поднять голову, и, с трудом сфокусировав взгляд на соседе, тихо произнес, сам поражаясь тому, как ровно прозвучал его голос.
– Всё нормально, Том. Просто хозяин нанял вместо меня другого парня, а мне указал на дверь. Ну, – он указал на творящийся беспорядок, – я и вспылил. Что же касается отца… – он с трудом сглотнул прежде чем продолжить, – С отцом тоже порядок. Отправил его к одному знакомому врачу, и тот порекомендовал оставить его на пару дней в своей клинике. Сейчас, как раз собираюсь к нему. Передать привет?
– Ну и напугал ты меня, парень, – вздохнувший с облегчением Том, заметно повеселел. – Конечно, передавай. Мать как-раз печь собиралась. Отнеси кусочек отцу.
– Обязательно, но в другой раз, хорошо? – Сид поднялся со стула и протянул руку соседу. – Спасибо, Том. Вы всегда были очень добры к нам, и я этого никогда не забуду.
Том смутился. Пожав руку и с минуту еще потоптавшись на месте, он вернулся к себе, оставив Сида одного.
Из оставшейся приоткрытой двери до юноши донеслись аромат свежей выпечки и запах жареной картошки с луком из квартиры этажом выше. Пустой желудок протестующе сжался и недовольно заурчал, когда, игнорируя его позывы Сид схватил с пола небольшой, но очень острый складной ножик и решительно захлопнув дверь, бегом спустился на улицу.
В это время года вечерний Чикаго был особенно красив. Как только сумерки начинали опускаться на землю, всюду загорались красочные огни. И в другое время он непременно остановился бы полюбоваться на иллюминацию и новехонькие, ярко освещенные вывески, к виду которых казалось невозможно было привыкнуть, но только не сейчас, когда сердце замирало от страха потерять единственную родную душу, которая у него еще оставалась – отца. Быстро оглядевшись по сторонам, Сид поднял повыше воротник хлопчатобумажной куртки и, надвинув серую кепку почти на глаза, направился в сторону конки, следующей на другой конец города, туда, куда он когда-то поклялся не возвращаться.
Глава 2
О’Кинни нравилось считать себя не таким как все, эдакой особой голубых кровей, снизошедшей до простых смертных. Одевался он всегда с иголочки и по последней моде. А вот платить, как ни