метнулся к лестнице.
– Какие, кроме дрессировки рептилий, будут мысли, Сергей Васильевич? – обратился генерал уже к Зубатову.
– Если у них осталась хотя бы одна бомба, следующая атака будет для нас последней – это раз, – флегматично отозвался сыщик, – у них в нашей службе есть свой человек – это два. Очень пить хочется – это три. Скорее всего, это иностранцы – четыре.
– Сергей Васильевич, – живо откликнулся Спиридович, – а можно поподробнее про «четыре»?
– Обязательно, поручик. Давайте сначала выясним, почему так тихо на чердаке?
– Василий Васильевич! – чуть повысил голос Зубатов. – Вы что там замолчали? Команды спать никто не давал…
Будто отвечая на его вопрос, крышка чердака открылась и оттуда с грохотом скатился Ратко с выпученными глазами и диким воплем: «Все из дома!» Автоматически рванувшие к окнам жандармы были встречены беглым огнем, пули защелкали по наличникам, противно завизжали, врезаясь в остатки витых решеток, заставили отпрянуть и спрятаться за массивную мебель.
– Бомба… здоровая… просунули в слуховое окно, – просипел поручик, пытаясь восстановить дыхание… – Бикфордов шнур… изнутри не достать… сейчас догорит и каюк…
– Куда? К черному входу?
– Там нас тоже ждут!
– Давайте тогда разом попробуем! Может, хоть кто-то уцелеет!
– Поручик, отставить! – лязгнула команда Трепова. – Все ко мне! Быстро! Помогите сдвинуть стол!..
Обитатели многочисленных игорных заведений этого спокойного дачного местечка стали свидетелями неожиданных для этих мест военных действий – частая дробь пистолетных выстрелов и буханье взрывов на перекрестке Спасской и Косой буквально разорвали привычную сонную тишину зимнего вечера, выгнав немногочисленных зевак на свежий воздух. Затем бухнуло уже основательно, и крыша красивого изящного особняка напротив Беклешева сада подпрыгнула, как живая, переломилась посередине и рухнула вниз, продавив перекрытия и превратив совсем недавно крепкое здание в груду развалин с сиротливо торчащей трубой, окруженной облупленными стенами с безжизненными глазницами окон, недоуменно глядящими в ночь.
Когда Бологое было уже видно по частым столбам дыма над печными трубами, на длинном пологом повороте поезд как будто ткнулся в невидимую стену, громыхнул сцепками, дернулся вбок, видно, пытаясь объехать внезапное препятствие, заскрежетал всеми своими железками и медленно, нехотя начал заваливаться на бок. Срыв своим зеленым телом солидные придорожные сугробы, состав застыл, свернутый вокруг своей оси, как лента Мебиуса, в центре которой неестественно скособочился фельдъегерский вагон, перевозивший отчет ревизоров.
Нечволодов очнулся от энергичных частых шлепков по щекам. Бравый хорунжий, начальник приставленной к нему охраны, с которым они уже успели подружиться за эту недолгую дорогу, настойчиво приводил его в чувство.
– Александр Дмитриевич!