измениться, но все же не настолько, чтобы жить двойной жизнью, о которой нельзя рассказать собственному отцу.
Несмотря на зуд любопытства, Отто решил не настаивать. Придет время, и он всё узнает. Важней всего было изменившееся состояние Агнес, а что этому способствовало, не всё ли равно?..
– Как твои курсы? – спросила Агнес. – Мама сказала, ты решил пойти по ее стопам?
– Да. Другие профессии мне не подходят.
– Не обижайся, но из тебя вряд ли выйдет художник. Только время потеряешь, придется снова переучиваться.
– У меня, между прочим, неплохо получается. Вчера я рисовал с натуры. Преподаватель меня хвалил. Хочешь, покажу наброски?
– Не хочу. – Агнес упрямо поджала губы. – Я знаю, как ты относишься к живописи. Ты терпел мамину мастерскую только потому, что не мог запретить ей заниматься любимым делом.
– Люди меняются. Особенно после трепанации черепа, – пошутил Отто и пошел ставить чайник.
Не может быть, чтобы Агнес догадалась. Уна, конечно, не расскажет об их сговоре ни одной живой душе. Агнес просто удивлена его выбором, вот и всё.
До чего мы дошли, с горечью подумал Отто, ожидая, пока чайник закипит. Лжем, храним свои тайны, боимся соглядатаев, увиливаем и прячемся, и не важно, кто мы друг другу: отец и дочь, муж и жена… Больше нет семейных уз, есть лишь страх оказаться на Острове и столкнуться с воплощенными наяву кошмарами, а близкие вычеркнут тебя из своей жизни, и это будет лучшее, что они смогут сделать.
Дочь, единственная и любимая, тщательно хранит от него свой секрет, так же как он хранит от нее свой. Это казалось Отто самым неприятным из всего, что вторглось в их жизнь вместе с Правилами.
Агнес подошла сзади, обняла Отто за плечи, потерлась щекой о его спину, как делала маленькой (только тогда ей приходилось вставать на цыпочки) и примирительно сказала:
– Ладно уж, покажи свои наброски. Вдруг после комы в тебе действительно проснулся талант?
Не успел Отто закрыть за Агнес дверь, как раздался новый звонок. Он подумал, что дочь забыла что-нибудь, и пошел открывать, заготовив шутку о недержании памяти у современной молодежи, но это оказалась Уна.
– Можно войти? – нервно спросила она.
– Входи, конечно. Что-то случилось?
– Нет, ничего. – Уна рассеянно оглядела прихожую. – Ты один?
– Агнес только что ушла. Вы разминулись буквально на минуту.
– Я знаю. Видела, как она выходила из подъезда.
– Ты ее не окликнула?
– Нет. Я не хотела, чтобы она меня видела.
– Что плохого в твоем визите? Агнес – не соглядатай Наставника, она наша дочь. Вино будешь?
– Нет. Мне дежурить в ночь. – Уна прошла в комнату и села на диван.
Отто взял стул и сел напротив бывшей жены. Каждая его клеточка отчаянно любила ее, скучала по ней. Даже сейчас, глядя на напряженное, озлобленное лицо Уны, он испытывал желание сжать ее в объятиях, покрыть ее тело поцелуями, воссоединиться с нею, повинуясь древнему закону природы.
– Я пришла узнать насчет Агнес. Ты спросил у нее, что с ней происходит?