А букет… Это как бы само действие… Поняла?
– Нет, мастер.
– Я почему-то и не сомневалась. Догоняй.
Гудели шмели. Трещали кузнечики. Солнце жарило землю и будто горячую ладошку держало над Эльгиной головой.
Девочка споткнулась и упала.
Слезы обожгли уголки глаз, покатились по щекам. Было ужасно обидно, что ею командуют, как вещью. А она устала. И хочет домой. Сильно-сильно хочет домой.
– Что ты копаешься?
Унисса нависла над Эльгой.
Приминая кипрей, та повернулась к мастеру спиной и сжалась в комок.
– Я не хочу больше! – всхлипывая, сказала Эльга. – Вы злая! А я не хочу быть как вы! Это глупое мастерство…
Она зарыдала. Унисса опустилась рядом.
– Посуди сама, – мягко произнесла она, – ты – домашняя девочка, и если я буду ждать, когда в тебе прибавится ума, чтобы меня слушаться и понимать мастерство, время источит меня в худую щепку, которую и в букет не взять, только выкинуть.
– Но почему все так? – сквозь слезы произнесла Эльга.
– Потому что это жизнь, – сказала Унисса. – Она не всегда весела и справедлива и очень часто тяжела.
– А я не хочу!
– Кто ж этого хочет?
Девочка подняла голову.
– Вы!
– И еще обижаешься на дурочку, – улыбнулась мастер.
– Просто…
Эльга посмотрела в глаза Униссе и уткнулась в пахнущее листьями платье, хотя, наверное, мгновение назад ни за что бы этого не сделала.
– Просто мне пло-охо!
Лицо ее утонуло в складках ткани, в тепле чужого тела. Мастер, помедлив, огладила вздрагивающее Эльгино плечо.
– Это не дело.
– Де-ело…
– У нас есть работа, – сказала Унисса. – Станешь грандалем, реви сколько угодно. А пока нет времени. Ладно?
Эльга, судорожно выдохнув, кивнула.
– Ладно.
Утирая глаза, она поднялась на ноги.
– Собирай все, что тебе кажется интересным, – сказала мастер. – Это часть мастерства. Нужные травинки и листья должны сами идти в руку. Пошли.
Они миновали луг.
Унисса рассказывала про дрок, чужицу, лен и синие глазки, что с чем сочетается, что не сочетается, что чувство букета должно возникать на кончиках пальцев, это чувство придет изнутри, само, и что мастер Крисп под старость составлял букеты, пробуя листья на вкус.
– А так можно? – спросила Эльга.
– В конце жизни ему изменило зрение, – ответила Унисса. – Но букеты у него получались лучше, чем всегда.
– А он стал грандалем?
– Нет, – сказала Унисса. – Не успел. Ему всегда казалось, что еще чуть-чуть не хватает.
Роща начиналась в ложбинке, заросшей ягодником, и взбиралась выше по склону невысокого холма. Они прошли первые деревья. Унисса сорвала несколько листьев с нижних веток, растерла их в ладони, принюхалась.
– Хороший лес.
– А чем он хорош? – спросила Эльга, потянувшись к понравившемуся, почти прозрачному на солнце листу.
– А