в Святой Ансельм лишь неразделенные воспоминания. Приедет как незваный гость, как офицер полиции, чтобы вновь открыть дело, имея на то лишь слабое основание, дело, которое, скорее всего, принесет персоналу Святого Ансельма несчастье, поставит их в затруднительное положение, дело, которое служители колледжа надеялись оставить в прошлом. Но он все-таки возвращался и, сам того не ожидая, вдруг обрадовался подобной перспективе.
Он прошел, даже не заметив, эти формальные полмили между Бродвеем и Парламентской площадью, а перед мысленным взором разворачивался иной, куда более мирный пейзаж: рыхлые песчаные утесы, осыпающиеся на изрытый дождем пляж, дубовые волнорезы, наполовину разрушенные многолетними приливами и отливами, но все еще не поддающиеся натиску моря, гравийная дорога, когда-то пробегавшая в миле от берега, а теперь проходящая в опасной близости от края утесов. И, конечно, сам колледж Святого Ансельма, две потрескавшиеся башни эпохи Тюдоров, обрамляющие передний двор, дубовая дверь, обитая железом, и в задней части большого кирпично-каменного особняка в викторианском стиле изящные крытые галереи, окружавшие западный двор: северная вела прямо к средневековой церкви. Для защиты от ветра, который не покидал эти берега, студенты носили сутаны и коричневые шерстяные плащи с капюшонами. Дэлглиш воскресил в памяти, как, облаченные для вечерни в стихари, они сидели в церкви, вдохнул благоухающий ладаном воздух, увидел алтарь, на котором свечей было больше, чем его отец – англиканский священник – посчитал бы пристойным, а над алтарем – картину Рогира ван дер Вейдена, изображавшую Святое семейство. Интересно, она еще там? И осталось ли в колледже более тайное, более загадочное и более ревностно охраняемое имущество – спрятанный древний папирус Ансельма?
Он лишь трижды провел летние каникулы в колледже. Отец как-то поменялся приходами со священником из бедного района, чтобы дать тому возможность сменить обстановку и ритм жизни. Родители Дэлглиша не горели желанием замуровывать ребенка в промышленном городе на большую часть летних каникул и предложили пожить в доме приходского священника вместе с новоселами. Однако новость о том, что у преподобного Кутберта Симпсона и его жены четверо детей в возрасте до восьми лет, в том числе семилетние близнецы, мгновенно отбила у него охоту остаться. Несмотря на юный возраст – а Адаму на тот момент стукнуло четырнадцать, – в дни долгих каникул ему хотелось побыть одному. Поэтому мальчик согласился принять приглашение директора колледжа Святого Ансельма, хотя, по мнению матери (о котором он знал и потому испытывал неловкость), он мог бы проявить бо́льшую щедрость души и помочь с близнецами.
Колледж наполовину пустовал, осталась лишь парочка студентов-иностранцев, которые, стараясь наряду со священниками порадовать мальчика, расставляли воротца для крикета на участке со специально скошенной травой за церковью и не покладая рук подавали ему мяч. Еда, по воспоминаниям, была несоизмеримо лучше, чем в школе, и, более того, лучше, чем дома, а гостевые комнаты,