ухватить в слове, «поймать» Природу. Люди – ее самое утонченное воплощение. Еще никогда Природа не присутствовала так явно, так величаво, как с нашим появлением на свет.
Но не ошибитесь – Природе не нужно наше поклонение. Она не «желала» создавать нас, как можем желать мы, и от нас не ждут благодарности. Страдания, выпавшие на людскую долю, сполна платят за право жить в этом мире. Не Природе должны мы возносить хвалы, но нашим корням – самым первым людям, Свободным.
Две семьи дали жизнь всему человечеству, как дали ему в наследство и его главное проклятие – войну. Война вершится до сих пор. Колоссальные битвы прошлого обмельчали, но не потеряли ожесточенности. Война вошла в наши дома, отравила наши улицы. Каждый день мы видим ее жертвы. Бедность, голод, отчаяние – ее дети. Бездуховные богачи, пресыщенные духовники и убийцы – ее вершители.
Вы спросите: за что нам благодарить Свободных? Возможно ли благодарить тех, кто заставил нас страдать? На это я отвечу вам – без войны мы были камнем в реке. Недвижимым, неживым. Природа создала нас, ибо того требовала полнота творения, но, чтобы мы не уподобились камню, нас нужно было окружить злом. Как не видим мы звезд без непроглядной тьмы, так не видели бы мы добродетелей без творимого зла. За то – вечная хвала Свободным.
Человек в капюшоне закончил рассказ, но вставать никто не спешил. Слушатели знали, что загадочный рассказчик собрал всех здесь не только лишь ради своей речи.
Повисшая тишина неожиданно прервалась стуком и скрипом, исходившим откуда-то сверху, так, что народ вздрогнул. Люди подняли головы на звук, и в этот момент в крыше распахнулось окно, через которое жадно устремился солнечный свет. Привыкшие к темноте глаза зажмурились сами собой. Помещение в целом оставалось довольно тусклым, и вскоре первые слушатели смогли открыть глаза. По залу разнеслись восхищенные вздохи.
Свет с крыши падал на то место, где только что вещала загадочная фигура. Теперь человек стоял в полный рост, его капюшон покоился на плечах, позволяя зрителям разглядеть рассказчика. Им оказался совсем молодой паренек, не больше пятнадцати лет от роду, отчего непосвященному слушателю могло показаться странным, что вся эта разношерстная публика собралась ради какого-то юноши в мешковатых одеждах.
Выглядел рассказчик весьма примечательно: вполне обыкновенное для мальчишек его возраста худощавое телосложение и средний рост отходили на задний план, стоило только взглянуть ему в лицо. Две черты соревновались друг с другом за внимание – длинные огненно-рыжие волосы и ужасающих размеров шрам, тянувшийся со лба к подбородку через правый глаз. Разглядеть в полумраке его менее броские черты не представлялось возможным.
Несколько мгновений юноша молча обводил взглядом слушателей, выдерживая многозначительную паузу, после чего зазвучал новый голос, невидимый и пронзительный, и на этот раз он принадлежал женщине.
– Домоар! Перед