Игнатиус. Странно одет, не по-нашему. Да и жизни здесь не знает. Думаю он не местный. Хотя, кое-какими фактами он располагает.
– Уверен, что этими фактами его успел снабдить мой недостойный отпрыск! Допроси по полной форме. Касательно той девчонки выспроси, может из одного они мира, а может даже знакомы они давно и он её шпион, а не партизан. Выясни, всё, что он может знать о партизанах, вдруг он всё-таки их за засланец. И желательно, чтобы ты сделал это быстро! Мне не даёт покоя та девчонка… если она из Пророчества… Я должен знать! – сказал Чёрный Эмиссар. – Жду с отчётом через 2 часа.
Эмиссар развернулся и вышел. А человек по имени Забибру повернулся к Косте, с неприятным смешком схватил его, и подтащил к странной круглой конструкции посередине комнаты. Это было огромное деревянное колесо, покрытое какой-то засохшей жёлтой лианой. Забибру привязал его руки и ноги к рейкам, а затем отошёл. Вдруг лиана ожила, она зашевелилась, зашелестела, развернула сухие листочки. Листочки словно осмотрелись, и лиана стала проворно обвивать Костю, заползая прямо под футболку и джинсы. И вдруг что-то острое стало впиваться в кожу мальчика. Костя вздрогнул от неожиданности, а потом началась страшная боль. По всему телу что-то больно кололо, кусало и резало его. На лиане расцвели неприятные золотые цветы, в которых была чёрная сердцевина как брюшко паука. Чёрная сердцевина набухала от выпитой крови и становилась всё больше и больше, блестя и лоснясь в сумраке помещения. Костя стал кричать, боль была просто невыносима. Когда ему уже стало казаться, что мир разбился на осколки, боль слегка утихла и вкрадчивый голос откуда-то издалека спросил:
– Так, как тебя зовут?
– Иг… Иг… – Костя пытался выговорить имя «Игнотус», но не смог, язык не слушался. Боль вернулась, и была намного сильнее, чем раньше. Костя снова стал кричать, он пытался с опозданием вырваться, но уже не мог двигать ни руками, ни ногами. Его словно парализовало. Затем боль вновь ослабла, но до конца не ушла.
– Откуда ты?
– От… Оттуда… – сказал Костя и вдруг засмеялся безумным смехом. Его словно поглотила красная пелена безумия, и он не мог прекратить смеяться, даже тогда, когда по новой боль впилась в него своими невидимыми зубами. Он смеялся, и из его рта полилась кровь, и новая лиана тут же кинула новый росток к источнику крови. Однако раздался щелчок, лиана словно обожглась, обижено отползла от горла мальчика, а вскоре совсем его отпустила. Невидимые сильные руки его отвязали и попытались посадить на стул, но он сидеть не мог. Его мышцы были парализованы, из горла сочилась кровь, а сам он был похож на марионетку с безумной улыбкой и конвульсиями смеха.
Вдруг на улице что-то хлопнуло и взорвалось, пол в пыточной задрожал и заходил ходуном. Раздались крики и беготня. Все стали бегать по крепости и тушить многочисленные очаги пожаров. Про Костю все забыли. А к нему стала возвращаться способность двигаться, хотя он по-прежнему был невменяем. Он встал и шатающейся походкой пошел, куда глаза глядят. Его никто не остановил, и через минуту он одиноко брёл по пустой улице