Алексей Авшеров

Жулик


Скачать книгу

врал, тем большим успехом пользовался.

      В Краснодар прилетел отец, и мы встретились. Выглядел он разбитым. Называя суд чудовищной ошибкой, папа верил в апелляцию и восстановление справедливости. Обратно я возвращался с надеждой в светлое будущее, пакетом купленной отцом еды и зубной щеткой. Деликатесы произвели должное впечатление, меня зауважали и пригласили в «семью». Так в тюрьме называют сообщество, объединенное идеей совместного поедания передач. В этом немало рационального. Еда в «одну харю» гарантирует драку, а то и поножовщину. У коллектива отнять кусок невозможно. Когда харчи съедены, ячейка тюремного бытия распадается и собирается в другом составе.

      Общаясь в камере, я узнал, что не один сижу «ни за что». Дядя Жора, добродушный станичник, выходя из сельпо, взял по пьяни чужой велик и поехал на два года. Другой колхозник спер мешок комбикорма и получил, как и я, три. Сталинский завет сажать за колоски исправно выполнялся и в наши дни.

      Жизнь арестантская скучна и однообразна: две проверки, раздача баланды и часовое топтание на тюремной крыше. По выходным развлечения добавляли баня, борьба со вшами и обыск. При шмоне насельников выгоняли в коридор, ставили лицом к стене или, по настрою садистов, сажали на корточки с поднятыми руками. В камеру входили вертухаи. Трусили вещи, молотками простукивали стены и решетки. Залезали, к радости зеков, в канализацию и, отыскав что-то запрещенное, охаживали бедолаг палками.

      В хате сидело человек сорок. Обреченные на безделье люди толкались в проходе, курили или «терли» на нарах о ментовском произволе. «Базарить» надоедало, но кое-кому нравилось. Из них набирали братву. Братки следили за порядком и «гоняли коней», соединяя казематы «почтовой» связью. Когда сверху били в стояк, им колотили в ответ и в дырку на крепкой нитке опускали маляву, кропаль с чаем или наркотой. «Коней гоняли» и по воздуху, соединяя корпуса «дорогой». Делали это виртуозно.

      Поздно вечером, а чаще ночью, один из братков «гасил шнифт» – закрывал от надзирателя глазок камеры, другой лез на решетку и орал: «Ара, ара! Стрелу давай! Воздух гоню!» Надув прокуренные легкие, малец выстреливал из свернутых газет хлебный шарик с заделанной ниткой. В корпусе напротив «ара» высовывал скрученные из таких же газет трубки, соединенные веревкой. Когда «пуля» попадала в «сачок», за ней тянули нитку и «коня» с грузом.

      Помимо «почтовых» обязанностей, братва «грела» карцер, «вышаков» и прочую уважаемую публику. Общак добровольно-принудительно пополняла каждая передача. Не могу знать, что доходило до страждущих, однако братки ели всегда домашнее.

      Рутину оживило появление «петушка» – так на тюремном сленге называют пассивных гомиков. Маленький, вертлявый, он уверенно прошел в дальний угол и залез на шконку у туалета. Даже когда хата забита и люди спят по очереди, «петушиный насест», по негласному правилу, остается вакантным. «Петушок» зажил привычной жизнью. У него появились чай, сигареты, сладости, и я сделал вывод, что скучать ему не дают. Обладатель красивого меццо-сопрано, по вечерам наш «петя» устраивал концерты. Особенно ему удавался хит Глории