я драться, когда стою на рубеже, посредине, между Светом и Тьмой? У меня соседи – вампиры! Они никогда – во всяком случае, Костя, – никогда не убивали. Они приличные люди с точки зрения людей. Если смотреть по их деяниям – они куда честнее шефа или Ольги.
Где же грань? Где оправдание? Где прощение? Я не знаю ответа. Я ничего не в силах сказать, даже себе самому. Я уже плыву по инерции, на старых убеждениях и догмах. Как могут они сражаться постоянно, мои товарищи, оперативники Дозора? Какие объяснения дают своим поступкам? Тоже не знаю. Но их решения мне не помогут. Тут каждый сам за себя, как в громких лозунгах Темных.
И самое неприятное: я чувствовал, что, если не пойму, не смогу нащупать этот рубеж, я обречен. И не только я один. Погибнет Светлана. Ввяжется в безнадежную попытку спасти ее шеф. Рухнет вся структура московского Дозора.
«Оттого, что в кузнице не было гвоздя».
Я еще постоял, опираясь рукой о грязную кирпичную стену. Вспоминал, кусая губы, пытаясь найти ответ. Не было его. Значит – судьба.
Пройдя уютным тихим двором, я вышел к «дому на ножках». Советский небоскреб вызывал какое-то подспудное уныние, совершенно неоправданное, но яркое. Похожее чувство я иногда испытывал, когда проезжал в поезде мимо заброшенных деревень или полуразрушенных элеваторов. Неуместность, слишком сильный замах, кончившийся ударом по воздуху.
– Завулон, – сказал я, – если ты слышишь…
Тишина, обычная тишина позднего московского вечера – рев машин, кое-где музыка из окон и безлюдье.
– Ты все равно не мог рассчитать все, – произнес я в пустоту. – Никак не мог. Всегда есть развилки реальности. Будущее не определено. Ты это знаешь. И я тоже знаю.
Я пошел через дорогу, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на машины. Я ведь на задании, верно?
Сфера Отрицания!
Звякнул, застывая на рельсах, трамвай. Машины сбавили ход, объезжая пустоту, в центре которой был я. Все перестало существовать – только здание, на крыше которого мы вели бой три месяца назад, темнота, проблески энергии, невидимой человеческим взором.
И эта мощь, которую дано узреть немногим, нарастала.
Здесь был центр тайфуна, я не ошибся. Меня вели именно сюда? Прекрасно. Я пришел. Завулон, ты все-таки помнишь то маленькое постыдное поражение. Не можешь не помнить, как получил пощечину в присутствии своих же рабов.
Помимо всех высоких целей – я понимаю, что для него они высоки, – в нем кипит еще одно желание, бывшее когда-то простой человеческой слабостью, а ныне неизмеримо усиленное сумраком.
Отомстить. Расквитаться.
Переиграть бой заново. Помахать кулаками после драки.
Во всех вас, Великих магах – и Светлых, и Темных, – есть эта черта – пресыщенность обычной схваткой, стремление победить изящно. Унизить противника. Вам скучны простые победы, они в прошлом. Великое противостояние выродилось в бесконечную шахматную партию. Как для Гесера, Великого Светлого мага, что с таким удовольствием издевался над Завулоном, приняв чужой облик.
Для