он, может, меня б и убил. Может.
Но мне совсем не нужно, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофонию прикончил какой-то говнюк и мазила.
В ушах стоял хруст сухой земли под ботинками. Меч запел, высоко вскинутый. Вся боль, все порезы забылись в том, как методично пружинили ноги, колотилось сердце, а оружие в руках вопияло о большем.
Пацан снова выстрелил. Болт ушел совсем уж мимо. Пацан сдался, выронил арбалет и дрожащими руками потянулся к поясу. Я думала, выхватит меч, тоже слишком для него большой. Однако пацан вытащил щербатый медный рог и прижал к губам.
Он дунул два с половиной раза, звук эхом разнесся по долине. Половинка оборвалась столь же внезапно, как выпал из ладоней рог – когда я рубанула мечом поперек груди. В небо брызнула алая жизнь. Пацан рухнул на колени, рядом с рогом и арбалетом, словно всего лишь очередная бесполезная вещь, не сумевшая меня убить.
Я проследила, как он упал ничком в пыль. Ощутила мимолетное желание перевернуть его, позволить погибнуть достойно, лицом к лицу. Но не смогла.
Я не хотела узнать, насколько он юн.
Пацан умер слишком быстро, чтобы я успела его хорошенько рассмотреть, но судя по тому, как он сражался, он не был создан для бандитской жизни. Небось деревенский полудурок, который до усрачки боялся осесть и сдохнуть в захолустном городе или где там еще его завербовали. Убивать его было необязательно, я знаю. Я могла его разоружить, сломать ему запястье, избить достаточно жестко, чтобы ему пришлось ползком возвращаться к прежнему, каким бы оно ни было, житию.
С другой стороны, пацан мог бы убить меня. И мы не встряли бы в эту передрягу.
Так что, если подумать, это ж он во всем и виноват.
По долине пронесся холодный ветер, палантин захлестал мне по лицу. Я натянула ткань на голову плотнее, уставилась на тело пацана и задалась вопросом, знал ли он, что умрет вот так, когда Касса Печаль затянула его в свою банду.
В глаза бросился внушительный особняк, нависающий над царством потрескавшейся земли и сухостоя, которое и было долиной. Ну, некогда внушительный. Давным-давно некий имперский хлыщ-аристократ возвел себе среди тихих ручьев и пологих лесов загородный дом. Потом сюда пришла война с Революцией, иссушила ручьи, выжгла леса, и разоренное поместье осталось стоять на милость того падальщика под личиной человека, что сумеет его присвоить.
Которым на сегодняшний день был скиталец, чье имя я давным-давно внесла в список.
Я расскажу тебе, что она сделала, раз уж оказалась в моем списке, как и то, для чего он предназначен. Но, учитывая, что я только что убила пятерых, ты, думаю, уже можешь догадаться.
Я, бросив трупы в пыли, отправилась к особняку. Скользнула взглядом по заколоченным окнам, выискивая торчащие меж досок арбалеты. Но все, что меня поприветствовало – это тени. И охренеть какие здоровенные двери.
Я уставилась на них, причмокнула. Потянулась к поясу, вытащила флягу. Глотнула от души, чтобы виски обжигающей волной прокатился по горлу.
– Никаких стрелков, – проворчала я. – Но рог они наверняка