это одна из величайших актрис, когда-либо украшавших подмостки мюзик-холла.
Она обладала красивым сопрано, способным без всяких усилий взять верхнее «до», и, несмотря на пышные формы, оставалась грациозной.
Как мне помнится, в тот вечер на ней было платье из шелка цвета лаванды. Этот оттенок очень шел к ее пышным золотистым волосам, украшенным единственным пером, и подчеркивал мраморную белизну плеч.
Декорации усиливали чары опереточной дивы. Она стояла в беседке, усыпанной розами, на фоне задника, который изображал цветущий сад.
Я могу представить ее себе даже сейчас: красивая шея напряглась, когда, спев несколько баллад, она закончила свое выступление волнующим исполнением «Berceuse» Годара[15] и красный бархатный занавес опустился под бурные аплодисменты.
Мои ладони еще не остыли от рукоплесканий, когда Холмс потянул меня за рукав, выступив с прозаическим предложением пойти в буфет.
– Виски с содовой, Уотсон? Если мы поторопимся, то будем в числе первых, претендующих на внимание буфетчика.
Холмс заказал нам виски и донес стаканы до обитой бархатом скамьи, стоявшей в углу среди пальм в кадках. Я сидел там, еще не отрешившись от чар Французского Соловья.
– Итак, – сказал он, глядя на меня с улыбкой, – разве вы не благодарны мне, мой дорогой, за то, что я убедил вас оторваться от камина?
Прежде чем я успел ответить, наше внимание привлекла суета в дальнем конце комнаты. Полный бледный мужчина в вечернем костюме, сильно взволнованный, пытался пробраться сквозь толпу, заполнившую буфет.
Перекрывая гул разговоров и смеха, он прокричал:
– Пожалуйста, леди и джентльмены, прошу внимания! Есть ли среди вас врач?
Это был столь неожиданный вопрос, что я промедлил с ответом. Холмсу пришлось толкнуть меня под локоть, вынуждая подняться. Он помахал толстяку рукой.
– Мой друг, доктор Уотсон – практикующий врач, – объявил он, когда тот к нам приблизился. – Пожалуйста, скажите, в чем дело?
– Я бы предпочел не обсуждать это здесь, – ответил незнакомец, окинув опасливым взглядом любопытных, обступивших нас со всех сторон.
Как только мы отошли с ним в пустынный уголок фойе, он продолжил, вытирая вспотевшее лицо большим белым платком:
– Мое имя Мерривик, я администратор. Случилась ужасная трагедия, доктор Уотсон. Один из артистов найден мертвым за кулисами.
– При каких обстоятельствах? – спросил я.
– Убийство! – прошептал Мерривик, и при этом слове глаза его чуть не вылезли из орбит от ужаса.
– Полиция извещена? – спросил мой старый друг. – Между прочим, мое имя – Шерлок Холмс.
– Мистер Холмс? Великий детектив-консультант? – удивился администратор. Было очень приятно услышать облегчение в его голосе. – Я знаю о вас, сэр. Какая удача, что сегодня вечером вы оказались в числе зрителей! Могу ли я от имени администрации попросить вас о помощи? Не откажите! Такое скандальное происшествие может погубить «Кембридж». – Мерривик чуть ли не заикался от волнения и тревоги. – Полиция,