рассказанную жалующимися на жизнь неудачниками и неудачницами о депрессиях, страхах перед будущим, безрезультатных поисках себя, отсутствии понимания у противоположного пола, нереализованных амбициях и т. п., и т. д., и пр… И из недели в неделю, словно добрая мамочка вместе с ними, мы копались в этом ворохе чужого нижнего белья, где я советовала заняться каким-нибудь хобби или йогой, отправиться в путешествие, чтобы успокоить нервы, в то время, как вокруг, прямо у нас на глазах, разворачивалась настоящая бойня. И я самолично попала в эту мясорубку, стоило только слегка проснуться и, словно кукла, широко раскрыть глаза на весь этот кошмар.
Кресло напротив не пустовало… Сначала неясно, но потом четче стал проступать образ собеседника, а через мгновение, круглое кресло на стальной ножке крутанулось, и передо мною появилось знакомое когда-то лицо – Кристина…
Так меня звали много лет назад.
Глава 4. Кристина
Меня передернуло, обдавая ледяным ветром, изо рта вылетело снежное облако… Кристина, не обращая внимания, сосредоточенно уставившись на свои руки, молчала, ожидая начала сеанса.
Я всматривалась в нее с большим любопытством, не узнавая себя, если честно. Воспоминания накатывали волнами: где-то в районе сердца екнуло от вида естественного блеска русых пшеничных волос, моего натурального цвета, уложенных в солидный пучок заправского психолога. Розовые щеки и пухлые губы с блеском гигиенической помады светились мягкой женственностью, также исходившей от идеально выглаженной белой блузки, синей юбки и милых часиков (подарка папы на окончание университета) на беленьких ручках с французским маникюром. Каждое утро субботы уходило на поддержание этих белых линий на розовых пластинках ногтей. Они завершали образ того, «у кого все хорошо», даже идеально, жизнь контролируется настолько, что в ней не может произойти ничего экстремального или чрезвычайного.
Я слегка кивнула ей и, откинувшись в кресле, с интересом стала слушать ее историю.
– Мне легко и даже радостно вспоминать этот период жизни. Самое счастливое время, как мне казалось, – улыбнулась она.
– После пионерского лагеря и встречи с Басей, я поняла, что рядом с ней превращаюсь в другого человека: открытого, свободного, настоящего… Но жизнь разлучила нас и мы потерялись на долгие года. Словно сирота, которая страдает и плачет по зову крови своих родных, поначалу я рьяно рвалась к своей новой подруге. Но это было невозможно. Мы были слишком юны и не принадлежали себе. Прошло время, в быту и заботах, в новых знакомствах и подарках, уговорами мамы я отвлеклась. Меня всячески убеждали, что та встреча, те разбуженные силы просто приснились мне. И я под их натиском забыла Басю… Точнее, она исчезла из моей памяти, аккуратно стертая ластиком маминых стараний. – Кристина нервно заморгала. – Говоря психологическим языком, мое подсознание скрыло болезненное расставание с подругой, полностью покрывая его мраком беспамятства. Эта яркая вспышка какого-то безудержного