просто гениально.
Последнее слово мы произносим хором. Я рада, что сижу к сестре спиной, а то она бы увидела, как у меня на лице расползается ухмылка.
– Какие у него есть недостатки? – спрашиваю я.
– Никаких.
– Так не бывает, и ты сама это знаешь.
– Ну, значит, я их не замечаю, потому что все остальное в нем просто идеально.
– То есть можно сказать, что ты слепа к его порокам?
– И очень этому рада. Это и называется влюбляться. Не замечать того, что не имеет значения. Ну что, ты довольна ответом?
– Нет, потому что мне нужно знать, что ты подразумеваешь под тем, что не имеет значения.
– То есть как я понимаю, что важно, а что нет?
Я выключаю свет и забираюсь под одеяло.
– «Не имеет значения» в смысле «читает допоздна» или в смысле «ковыряет в носу и весь покрыт огромными волосатыми бородавками»?
– Покрыт бородавками? Ох, Джози… – Она хихикает. – Нет, нет.
– Он горбун? Волосы, как у тролля?
– Ни то, ни другое.
– Гуммозный сифилис?
– Спокойной ночи, Джози. – Кейт чмокает меня и отворачивается в другую сторону.
– Болезненный интерес к чревовещанию?
– Нет.
– Приступы неукротимого поноса? Подгузники? Он носит подгузники для взрослых? Носит, хотя они ему не нужны? Такие вещи, знаешь ли, лучше не игнорировать, а?
Кейт накрывает голову подушкой. Я расплываюсь в улыбке и прижимаюсь к сестре покрепче. Зря Стью обвиняет меня в том, что мне не нравятся ухажеры Кейт. Как они могут мне не нравиться, когда из-за них случаются вот такие моменты? Надеюсь, она больше никогда не будет одинока.
Глава 3
После уроков Джен Ауэрбах несется к моему шкафчику и заводит разговор, начиная его с середины. Ее широко распахнутые карие глаза улыбаются даже тогда, когда сама Джен серьезна. Будто она все время ожидает каких-то потрясающих новостей. Мне всякий раз даже неловко, что мне нечем ее порадовать.
– Вот на таком расстоянии от моего лица, – сообщает она. – Представь, он был вот на таком расстоянии.
Между ее указательным и большим пальцем сантиметров пять.
– Ох, как же потрясающе он пахнет. Не знаешь, почему от этих красавчиков всегда так приятно пахнет? То есть, смотри, если бы он пах застывшим жиром от пиццы, я бы точно подумала, что хочу пиццу прямо здесь и сейчас, вместе с ним.
Я мысленно перевожу слова на язык Джен: она говорит о Джоше Брандстеттере, главном красавце нашего класса. Они с Джен сидят вместе на химии, с тех пор как в январе учитель определил соседей по парте методом случайного подбора. Когда ее имя вытащили из огромной пробирки, Джен изо всех сил делала вид, что ей все равно, но равнодушие и Джен Ауэрбах – это вещи совершенно несовместимые.
Мы с Джен, школьные дылды, дружим с седьмого класса. Мы, а еще Эмми Ньюэлл и пара других волейболисток. Я, благодаря маминому ДНК, самая высокая в команде, но играю хуже, чем Джен и Эмили. Я уже пообещала проголосовать за них на следующих выборах капитана и помощника.
– А