орудие убийства – примерно в тридцати метрах от Бэджер-Лейн. Значит, выбравшись из домика через окно, Флорес прошел или пробежал до этой точки, как попало спрятал окровавленное мачете, а затем… затем что? Телепортировался на дорогу, не оставив даже запаха, который мог бы уловить собачий нюх? Спустился по склону к дому Кики Мюллер? Или она его ждала на дороге, в машине, потому что они спланировали все заранее?
А может, Флорес просто вернулся в домик той же дорогой, и поэтому запаха за пределами этого следа не оказалось? В принципе он мог скрыться в домике или где-то рядом. Но спрятаться так хорошо, чтобы толпа копов, следователей и экспертов его не обнаружила?.. Маловероятно.
Гурни поднял взгляд от экрана и обнаружил, что за противоположным концом стола сидит Мадлен. Он подскочил от неожиданности.
– Господи! Ты давно тут?
Она пожала плечами и не ответила.
– Который час? – спросил он и тут же понял, что вопрос звучит по-идиотски, учитывая, что часы были на верхней панели экрана, который находился перед ним, а не перед ней. И там значилось 22:55.
– Чем ты занят? – поинтересовалась она, но это был скорее вызов, чем вопрос.
Поколебавшись, он ответил:
– Да вот, пытаюсь разобраться в этих… материалах.
– Хм, – отозвалась Мадлен.
Гурни попытался выдержать ее взгляд, но это оказалось тяжело. Тогда он спросил:
– О чем ты думаешь?
Она одновременно улыбнулась и поморщилась.
– О том, что жизнь коротка, – произнесла она тоном человека, столкнувшегося с печальной правдой.
– И что из этого следует?
Молчание так затянулось, что Гурни уже решил, что ответа не будет. Но тут она произнесла:
– Из этого следует, что наше время истекает.
Она продолжила внимательно смотреть на него, чуть наклонив голову.
Он хотел спросить, какое именно время истекает, надеясь превратить эту невнятную беседу в какой-то понятный диалог, но что-то в ее взгляде его остановило. Вместо этого он спросил:
– Хочешь поговорить об этом?
Она покачала головой.
– Просто жизнь коротка, вот и все. Об этом важно помнить.
Глава 15
Черное и белое
В течение часа, последовавшего за появлением Мадлен на кухне, Гурни несколько раз помышлял пойти в спальню и уточнить, что она имела в виду.
Время от времени она словно бы смотрела на жизнь сквозь тусклый объектив с узким обзором, наведенный на какой-то пустырь, и ей казалось, что этот пустырь и есть мир. Это помрачение всегда проходило – фокус ее восприятия расширялся обратно, и она вновь становилась веселой и прагматичной. Не было поводов опасаться, что на этот раз пойдет по-другому. Однако ее состояние все равно беспокоило Гурни, создавая тревожную пустоту в животе, и ему не терпелось избавиться от этого чувства. Он подошел к вешалке, накинул ветровку и вышел через боковую дверь в непроглядную ночь.
Над контуром леса светилась кромка месяца, едва рассеивая неумолимую мглу. Как только Гурни