меня в особые часы, чтобы избежать неловкости. Помните, в Священном Писании – «жена, облеченная в багряницу»?
– О-о-о!
Элизабет пришлось довольствоваться тафтой оттенка ржавчины. Безупречный выбор.
– Пожалуй, – сказала она мисс Мактавиш за чашкой чаю, когда ткани были выбраны, – отцу ни одно платье не понравится. Они не про мою честь.
– Дело вашей чести отныне, – убежденно заявила мисс Мактавиш, – измениться до неузнаваемости, Элизабет. Вы просто не имеете права явиться к жениху, который прислал вам тысячу фунтов на наряды, в шотландке с местной фабрики да в бурых тряпках. Вас ждут рауты, балы, катание в ландо, визиты к знакомым – женам других состоятельных господ. Деньги, которые прикарманил ваш отец, принадлежат вам, а не ему.
Произнеся эти слова (а они так и вертелись на кончике языка – ну и сквалыга этот Джеймс Драммонд!), мисс Мактавиш налила себе еще чаю и уговорила Элизабет съесть кекса. Такая красавица – и могла пропасть ни за грош в Кинроссе!
– Не хочется мне в этот Новый Южный Уэльс, и замуж за мистера Кинросса тоже, – горестно призналась Элизабет.
– Вздор! Считайте, что вам выпало приключение, милочка. Поверьте, во всем Кинроссе не найдется ни единой девушки, которая не завидует вам. Вы только подумайте! Здесь вам и вовсе не найти мужа, лучшие годы вы потратите впустую, ухаживая за отцом. – Ее блекло-голубые глаза увлажнились. – Уж я-то знаю, каково это! Мне пришлось ухаживать за матерью до самой смерти, а умерла она, только когда последние мои надежды на замужество улетучились. – Она вздохнула и вдруг просияла: – Александр Драммонд! Да ведь я его помню! Ему не было и пятнадцати, когда он сбежал из дому, но в Кинроссе все дамы и девицы на него заглядывались.
Элизабет навострила уши: она поняла, что наконец-то нашла человека, который хоть немного расскажет ей о будущем муже. В отличие от Джеймса у Дункана Драммонда было всего двое детей – дочь Уинифред и Александр. Уинифред вышла за священника и переселилась под Инвернесс еще до рождения Элизабет, поэтому повидаться с будущей золовкой нечего было и мечтать. Расспросы собственных родных, которые помнили Александра, почти ничего не дали: казалось, по какой-то причине в семье запрещено даже упоминать об Александре. Отец, наконец сообразила Элизабет. Ее отец боится упустить такую удачу и не желает рисковать. Кроме того, Джеймс Драммонд верил, что неведение – залог блаженства в супружеской жизни.
– Он был хорош собой? – живо спросила Элизабет.
– Хорош? – Мисс Мактавиш поморщилась и зажмурилась. – Нет, красавцем я бы его не назвала. Но ходил он по-особому – не ходил, а вышагивал. Он вечно был весь в синяках от трости Дункана, и, наверное, ему нелегко было расхаживать так, будто ему принадлежит весь мир, но он не сдавался. А его улыбка! Она… разила наповал.
– Он сбежал из дому?
– В день своего пятнадцатилетия, – подтвердила мисс Мактавиш и продолжила повествование о давних событиях: – Сердце доктора Макгрегора, тогдашнего священника, было разбито. Он часто