металла под ногами. Крышка, однако, сколь ни старалось моё воображение, не сдвигалась ни на дюйм.
Только оказавшись совсем рядом с цилиндром, я осознал, сколь необычно он выглядит. Только на первый и весьма поверхностный взгляд он мог показаться не более обычным, чем свалившийся в яму экипаж или дуб, рухнувший на дорогу. Даже, скажу я вам, и меньше.
Самое большой сходство эта штука имела с огромным газовым газгольдером, свалившемся при транспортировке с шоссе и завязшем в непроходимом болоте. Но такое впечатление могло сложиться только у абсолютно непросвящённого человека. И лишь человек, обладающий хоть какими-то научными компетенциями и элементарным мировоззрением, смог бы заметить, что седая накипь на цилиндре была не просто обычным окислом, образовавшимся во время приземления от действия огромных температур и чудовищного давления, и что изжелта-белый металл, выглядывавший из-под крышки, был слишком уж невиданного на Земле оттенка. Этот оттенок можно было бы с полным основанием назвать словом «внеземной», но абсолютному большинству зрителей, веками утыкавшимися взором в землю, такое слово до сих пор, я полагаю, вообще не скажет ничего.
Мои колебания и сомнения в том, что цилиндр свалился с Марса, практически совсем рассеялись, но я по-прежнему считал невозможным, чтобы в нём оказалось уцелевшей хоть какая-то живая сущность. Замеченное развинчивание верхушки цилиндра я объяснял автоматическими конвульсиями приходящего в упадок и остывающего чрезвычайно сложного механизма. Я не считал нужным спорить с Огильви, но сам утвердился в убеждении, что на Марсе есть разумная жизнь. Я предавался несусветным обывательским фантазиям о том, что наверняка внутри запрятано какое-нибудь послание, запечатана железная капсула, инкунабула, испещрённая неизвестными символами. В силах ли мы, просвещённые представители человечества, перевести это послание, расшифровать его, найдём ли там денежные знаки неизвестной цивилизации, разные банкноты, монеты, артефакты? Будет ли там воззвание инопланетной цивилизации?
Всё это было очень завораживающе. Хотя в цилиндре было, пожалуй, слишком много пространства, там должно было быть вообще много всего удивительного. Меня распирало любопытство, и я хотел посмотреть, как выглядит эта штука изнутри.
Стесав в блужданиях вокруг да около цилиндра половину подмёток и убедившись, что ничего экстраординарного не происходит, к одиннадцати часам я вернулся домой в Мэйбэри. Но уже браться за отвлеченные умствования, как оказалось, времени не было.
Однако в полдень пустырь стало невозможно узнать. Утренний выпуск вечерних газет привёл в бешеное движение весь Лондон: «Месседж Марса», «Немыслимая посадка в Уокинге» —
пестрели заголовки газет, удивляя всё более крупным кеглем шрифта. Последней каплей оказалась телеграмма Огильви в адрес Астрономического Общества. Она взбаламутила и привела в движение