которые давно все известны и разложены, как по нотам, Алексеев не гнался и поэтому за семь лет сладкого и тяжёлого труда приобрёл не более сотни читателей, самым внимательным из которых был его отец, да получил на свою электронную почту десяток хвалебных писем от поклонниц. Столь скудное внимание к его сочинениям вкупе со слабеющей силой глаз, отражающей естественное возрастное угасание, не могли не принести нашему писателю известную толику разочарования в людях и заставили его отойти от правила сочинять каждый календарный год хотя бы один рассказ или повесть. В последние два года к литературным разочарованиям прибавились перенесённая им неприятная болезнь и выбившая из колеи смерть отца. Алексеев перестал писать, решив не напрягаться до пенсии, а в первый пенсионный год красиво закольцевать свой не очень удавшийся литературный поход с помощью поднятого из небытия Белкина.
Шестидесятилетняя отсечка вообще представлялась Алексееву крайней писательской ступенькой. Когда-то он посчитал недостойным начинать докторскую диссертацию после сорока, наблюдая отсутствие новизны и пользы науке от таких работ. Что-то сходно фальшивое и заведомо ненужное людям, грезилось ему и в писательстве после шестидесяти.
Однако выверенный план дал сбой: пенсионный возраст увеличили на пять лет, спокойного завершения сочинительства не получалось.
– Не понятно, зачем он это сделал. Говорил, что не будем повышать, и обманул, – пожаловался на президента Алексеев кому смог, то есть супруге.
– Сам под собой сук рубит… Я совершенно согласен с тем, что пенсии входят в пакет негласных договорённостей власти с населением. Они и введены капиталистами для устойчивого управления массами, в первую очередь. Ради обещанной кормёжки в старости можно и несправедливости потерпеть, и детей не рожать, и глаза закрывать на полезный буржуям круговорот пенсионных накоплений, вплоть до банального их воровства, в чём преуспело наше Отечество. Но зачем терпеть, если условия договора меняются одной из сторон без согласия другой? И ради чего весь этот сыр-бор? Ради желаний забугорного начальства и банального бухгалтерского стремления сэкономить, сводя баланс? – всё остальное дымовая завеса. Ну, сэкономите сегодня, а сколько потеряете завтра? Да и согласятся ли люди завтра жить под такой властью?
– А им на твоё завтра плевать, – откликнулась жена. – Они сегодня живут. Сколько, ты говорил, сэкономят в год на твоей пенсии? Больше трёхсот тысяч? Неужели плохо? А я им сколько подарила?
– Умножай свою пенсию на шесть, – жене Алексеева повезло переработать всего полгода сверх старого пенсионного возраста. – Тысяч сто.
– Немного?! – женщина возмущённо взмахнула руками, всем видом показывая, что муж со своими всеведущими умниками не умеют понять самые простые вещи.
Умниками она называла толкователей жизни из Интернета, забиравших своими