дни в горах быстро пролетали. Они с отцом лезли в горы, ставили палатку, разводили костёр и варили в котелке похлёбку. Пять летних сезонов подряд Эльбрус Эверестович проводил не в пионерских лагерях, а в горах и на их зелёных лугах, постигая науку ботаника-травника. Отец был очень доволен, когда сын без детского наивного притворства, с большим любопытством, начал задавать много вопросов. Он понял, что благое дело будет продолжено.
V
План поездки в горы Центральной Азии, летом 1941 года, сорвала Великая Отечественная Война! Отец ушёл на фронт, а вскоре и мать призвали. Она работала медицинской сестрой в районной больнице. Митюша остался с бабушкой в большом доме, построенном ещё его дедом. Жили они в области, недалеко от Чудского озера, у самой границы с Эстонией. И на этой самой границе, на зелёном цветочном лугу, встретил он свою первую любовь.
Она собирала луговые цветочки и, каждый сорванный, внимательно рассматривала и осторожно нюхала. Митюша, прогуливаясь на этом же лугу и наблюдавший за ней, вдруг поймал себя на том, что он робеет. И девчонку-то совсем не рассмотрел, а робость уже подкралась. Переборов незнакомое ощущение, медленно подошёл к ней.
– Ойяирдых! Лютус-лупоглазиус обыкновенный, но несравненный! – голосом знатока лютиковых, сказал Митюша, глядя, как она надолго задержала у самого носика бледно-розовый на длинном стебле цветок.
– Что ви говоритте? – подняла ослепительно голубые, большие глаза девчонка, лет пятнадцати. Цвета пшеницы, светлые, прямые волосы свисали до плеч. «Как же ей идут эти необыкновенные глаза к её светлым волосам! Васильки в пшенице!», – непроизвольно сам себе произнёс Митюша. Он уже влюбился!
Сердце застучало, и волнение начало сковывать тело, язык, мысли: «Столбенею! Такого не было ни с одной девчонкой, я же с ними рядом совсем не трус? А она? Как она смотрит, какие синие глаза…!».
– Что ви такое сказали, повторьитте, пожалуста?
Митюша вновь пропустил заданный вопрос. Он рассеянно смотрел в два больших полевых василька, и цвет неба сейчас был точь-в-точь, как эти глаза, которые ждали ответа. Смущённый Митюша пожалел, что цветок, который она держала у носика, обозвал таким словом, никакой ботаник не объяснил бы его значения и происхождения ни с какого перевода. Наконец он выдавил из себя: «Это я на греко-латыни с татарским наклонением говорю, с большим акцентом. Я его только недавно изучать начал».
Девчонка с правильными, красивыми чертами лица, с прямым носиком и красивым ротиком, тёмными ресницами и бровями, на фоне белой кожи лица и светлых волос, окончательно ввела в ступор бедного парня. Смущению Митюша поддавался крайне редко, но сейчас он оторопел и не сводил глаз с маленькой, стройной фигурки, одетой в лёгкое, в светло-голубую клеточку платье и белые, летние босоножки. Они оба стояли под чистым, синим небом, одного роста, худенькие и воздушные.
Девчонка,