Во всех смыслах!
Саня-то тогда, в свою пору, изо всех сил изображал холодность к подобным Таниным играм и концентрированному, пропитанному подтекстами вниманию. А вот Женька – не изображал. С Татьяной Женя был почтенно вежлив и прохладно умеренно нейтрально-восторжен. И совершенно рассеян, оставив дружбу с Богиней – привилегией своим бывалым друзьям. А сам – унесся в своё.
Ну и что, казалось бы… Вон Саня – наконец-то холостой!
Но разве сердцу истинной Женщины – прикажешь? Разве чувства подлинной Богини – убедишь?
Вот и сейчас Таня разбито косилась на трогательные мультяшные милования сладкой парочки, собравшейся в почти уже общий гостиничный номер, но начавшей – заранее.. И это – на контрасте с прочей магнетической холодностью и неприступностью Жени, его железным непроницаемым благородным искрящим магнетическим самоконтролем, изводили ее ещё больше неудовлетворенностью то ли женского эго, то ли чего-то еще. От искренне влюбленного тогда в свою занобу, но горррячего Сашки она-то отдачу ооох как чувствовала… В свое время… Разбередииииила… И чего ей теперь-то на него свободного не переключиться? Но блин, Лёооошка… Это – сила. Иногда его называли «эфиром». Словом не из области телевизионной, а из области непостижимых веществ.
Назар отследил ее взгляд.
– Забудь. – вздохнул он.
Им не было необходимости что-то друг другу объяснять.
– Да, ты прав. Уже пора. Все уже почти закончилось. Осталось пару дней, неделька. Последний рывок. И все. Прочь отсюда. К морю.
Она знала, что он – видит все насквозь. И доверяла ему безраздельно. Никита Товин объединял в себе для нее своими проявлениями в разные моменты – сына, о котором хочется позаботиться, отца, чью заботу принимаешь безраздельно, желанного мужчину, артиста, из которого так приятно и легко лепить, равноправного коллегу, у которого всегда есть идеи и свежий взгляд, и божество, у которого просишь прощения за совершенное и несовершенное, разрешения и помощи, в которого – веришь. Ей нравилось обниматься с ним, чувствовать тепло, слушать совсем не внушительный, вкрадчивый, своеобразный голос с окутывающим теплом дефектом речи. Его улыбки никогда не были требовательными. Она считала его привлекательным и сексуальным несмотря на всю его своеобразность, но влечения к нему было ровно столько, чтоб подпустить его максимально близко в теплое объятие, но не столько, чтоб фантазировать о нем. Ну ладно, не столько, чтоб желать его болезненно. Лишь пунктиром, в приятной дозировке. Ей нравилось хотеть его – это не обжигало. Даже когда она игриво, будто нечаянно, царапала ему спину под нижней кромкой майки над резинкой тренировочных штанов, и слышала отдачу в ответ. Теплый, ласковый Назар всегда оказывался рядом в самый нужный момент – просто фей а не человек! Голос, запах, чистые вибрации его оказывали на нее релаксирующий, почти лечебный эффект. Человек – свежий воздух. Она могла даже плакать, прижавшись к нему. Или засыпать. Татьяна вздохнула и позволила его невесомым