схватил меня за руку и потащил куда-то по коридору.
«Блин, крепкий мужик! – подумала я. – Но один на один я тебя все равно сделаю!»
– Нельзя ли полегче?! – запротестовала я, но он упрямо протащил меня куда-то на зады дома и подвел к ровной площадке.
Когда мы пришли, я все поняла. На добела выжженном солнцем, вытоптанном участке земли виднелись шесть одинаковых круглых, закрытых решетками отверстий. Это были ямы. Хафиз подвел меня к одной из них.
– Фарух! – крикнул он.
Из ямы раздался то ли стон, то ли рык.
– Здесь сидит твой соплеменник. Уже второй день, – пояснил он.
Я присела рядом с ямой и заглянула вниз. Там что-то шевельнулось.
– Соплеменник – это как? – не поняла я. – Гражданин России?
– Русский.
– А почему – Фарух?
– Он принял нашу веру.
Я встала.
– Я думала, вы с единоверцами гуманнее поступаете.
– Правила едины для всех, – с каким-то ожесточением сказал Хафиз.
– Правила-то едины, – пробурчала я себе под нос. – Вот только жрачка разная.
– Вы что-то сказали?
– Давно он стал… единоверцем?
– Уже два месяца.
– А у вас давно?
– С позапрошлого года. Как из вашей армии сбежал, так и у нас.
– А-а, – поняла я, – дезертир…
Хафиз развернулся и пошел. Я побрела следом. Этого «единоверца» можно было при случае и в союзники взять, но, честно говоря, мне не нравилось то, что он до сих пор не сбежал. Или трус, или «хвосты» в армии оставил…
Мы возвращались совсем не так, как прошли к ямам, и я отметила широкую деревянную дверь и два мужских голоса за ней. «Здесь мужская обслуга! – догадалась я. – Может быть, и охрана».
Дверь внезапно открылась, и на пороге появился «классический» душман – черный от горного солнца и запущенный от явного недостатка женского общества. Мужик оцепенело уставился на мой бюст, и Хафиз, жестко сказав что-то, потащил меня дальше по коридору.
– Надеюсь, вы поняли, почему здесь ваша одежда не подходит?! – раздраженно прошипел он.
– Да, конечно, – печально подтвердила я. – Им трудно видеть женщину.
– Да просто вы выглядите неприлично!
Я оглядела свои открытые руки.
– Вроде нормально…
– Нормально?! Вам было бы приятно, если бы мужчины ходили со спущенными штанами?!
– Не-а, – отрицательно мотнула я головой.
– Вот и им так же.
Я задумалась. Что-то Хафиз передернул, но я не могла сообразить, что именно.
Меня снова провели на женскую половину дома, вручили черный балахон и серо-желтую грубую рубаху. Я поискала карманы, но ни на балахоне, ни тем более на рубахе никаких карманов не было.
Ну и фиг с ними! – решила я. Дискета и паспорт так и лежали в бюстгальтере, а ни в брюках, ни в сумочке ничего ценного, кроме четырехсот российских рублей и польской косметики, не было.
«Эх, – сказала я себе. – Меня в части уж дня три как спохватились, поди, заявили по всей форме, и в гостинице