а ты займешься женщинами.
– Но как ты себе это представляешь?.. – попыталась протестовать Гиамона.
Однако Грау, не слушая жену, уже отдавал распоряжения Эстранье, толстой и очень наглой кухарке-мулатке, которая, склонив голову перед хозяином, исподтишка поглядывала на хозяйку, пряча улыбку.
«Как бы он хотел, чтобы я отреагировала? – думала Гиамона. – Он разговаривает не со своим секретарем, и не в гильдии, и не в Совете Ста. Неужели он считает, что я не способна позаботиться о гостях? Или он решил, что я не соответствую их уровню?»
За спиной своего мужа Гиамона попыталась навести порядок среди слуг и приготовить все так, чтобы празднование Рождества удалось, но Грау разошелся не на шутку, вмешиваясь во все, включая заботу о роскошных накидках гостей. Гиамона вынуждена была отойти на второй план, который уготовил ей муж, и ограничиться тем, чтобы улыбаться женщинам, которые смотрели на нее свысока.
Грау напоминал командующего войском на поле боя: он разговаривал то с одними, то с другими и одновременно указывал слугам, что они должны были делать, кому и что подавать. Однако чем больше он жестикулировал, тем более напряженной и неловкой становилась прислуга. В конце концов все рабы – кроме Эстраньи, которая была в кухне и готовила ужин, – стали следить за Грау, стараясь не пропустить его поспешных приказов.
Оставшись без присмотра, так как Эстранья и ее помощницы, отвернувшись от них, занимались приготовлением блюд, Маргарида, Гиамон и Арнау смешали курицу с шербетом и пирожными и, не переставая шутить, обменивались кусками. После этого Маргарида взяла кувшин с вином и, не разбавив вино водой, сделала большой глоток. Кровь мгновенно прилила к лицу девочки, ее щеки раскраснелись, а глаза стали блестеть еще ярче. Потом она потребовала, чтобы ее родной и двоюродный братья сделали то же самое.
Арнау и Гиамон выпили, стараясь вести себя так же, как и Маргарида, но закашлялись и с полными слез глазами бросились искать воду. Быстро охмелев, все трое начали смеяться без причины – для этого им было достаточно посмотреть друг на друга, на кувшин с вином или на толстый зад Эстраньи.
– Прочь отсюда! – крикнула кухарка, услышав насмешки детей.
Дети, весело смеясь, бегом бросились из кухни.
– Тсс! – зашикал на них один из рабов, стоявших у лестницы. – Хозяин не разрешает детям здесь находиться.
– Но… – начала было Маргарида.
– Никаких «но»! – повторил раб.
В этот момент спустилась Хабиба, чтобы взять еще вина. Минуту назад хозяин посмотрел на нее горящими от гнева глазами, потому что один из гостей захотел налить себе вина, а вытекло только несколько жалких капель.
– Смотри за детьми, – напомнила Хабиба рабу, проходя мимо него. – Вина! – крикнула она Эстранье, не успев еще зайти в кухню.
Грау, боясь, что мавританка принесет обычное вино вместо того, которое следует подать, поспешил за ней.
Дети перестали смеяться и, оставаясь у лестницы, с любопытством смотрели на беготню, в которую внезапно