одновременно, вид из окна, и арочный проём кухни, в котором, освещаемая светом садового фонаря, стояла женщина. Он посмотрел на жену, которая стояла, опершись на свод арочного дверного проёма, согнув одну ногу в коленях. Её видно было достаточно хорошо в свете ночного фонаря в саду. Средних лет женщина, ростом чуть ниже среднего, очень хорошо выглядела. Она по-женски всё также, как в юности, привлекательна и также хороша собой; светловолосая с большими голубыми глазами, и немного с горбинкой носиком; с правильной формы полными губами на круглом личике, и фигурой золотого сечения, с полной большой высокой грудью. “Она очень красивая.”– Эта мысль появилась как подтверждение того что он видел. Она не расспрашивала его никогда в чем суть его работы, и в этот раз она ждала, что он сам расскажет; если захочет.
–Надюша…ты вообще-то почему не спишь?– слегка прищурившись как-бы фокусируясь сказал Николай.
–Да не знаю…открыла глаза, а тебя нету, вот я и подумала что сидишь наверное здесь…
–Мне нужно тебе кое-что сказать…-Николай говорил выдавливая каждое слово из себя. – Возможно мне придётся уехать в экспедицию…и она, очень даже, возможно будет долгая… Он максимально ровным голосом хотел сказать, но на последнем слове голос немного дрогнул, и он, чуть нервно, резко отпил из керамической кружки, которую держал в правой руке, облокотившись на стол, а левой рукой упирался в левое бедро.
–Насколько долгая…?– её голос дрогнул. Надежда, стараясь сохранять спокойствие, подошла к нему вплотную и уселась в торце стола. Она смотрела на него вопросительно.
–Ну это, пока ещё, точно, не решено, но очень может быть…-Николай старался быть убедительным, но, едва заметное, дрожание интонации его голоса, выдавало сильное волнение. Она хорошо знала своего мужа, и когда он так говорил; она знала чего ждать. Однажды; когда она, с Николаем, спустя год после свадьбы, была у его родителей, и ему предстояло ехать, на полгода, на Алтай, он скрывал своё сильное волнение: пытался говорить спокойно и уверенно, но едва уловимая дрожащая интонация его голоса, выдавала его.
–Если так надо значит надо… – сказала женщина сохраняя самообладание, и сдерживая слёзы, которые уже заполнили глаза.
–Ты ведь знаешь, что я человек военный, куда прикажут туда и поеду… Она просто кивнула, и, чуть слышно, вхлипнула. Николай вышел из- за стола и обнял за плечи, сзади, свою жену. Она ему, за годы проведённые вместе, стала близка как никто другой, стала его жизнью, его верным другом и надёжным помощником. Но он не мог её взять с собой туда, откуда, возможно, никогда не вернётся сам. И от этого у него на душе будто железом по стеклу. Он с такой нежностью её обнимал и целовал в шею и плечи, и в светло-русые пряди волос; зарываясь в них носом, шепча: «Моя радость, родная моя, Надюша-моя же ты милая». Она гладила его руки и целовала их. Окружающий мир, вдруг, стал, как-будто, мягче и насыщеннее, запахи стали нежные, а звуки мира; мелодичнее, звонче, веселее, добрее. Мир вокруг,