с авторитетами в этой области, мы вконец отчаялись. И не стали настаивать. Все было бесполезно. Мы обрекли бы ее на дополнительные муки.
Думаю, излишне говорить, что я почти днем и ночью находился рядом. Но, к сожалению, не до конца…
– Вы хотите сказать, что, когда она… она… вас не было рядом? – уже почти рыдая, спросила Аталай. Ганмуратбек неуклюже попытался вытереть ей глаза, но только оцарапал своими мозолями. Наконец она в истерике укусила его за палец, и он обиженно оставил ее в покое.
– Господи, ну что это такое, – начала причитать зареванная, – как кому-то хорошо, ты обязательно какую-то гадость придумываешь… Ой, что это я сказала? Это все вы! Вы!.. – огрызнулась она в слезах на рассказчика.
– Нет, меня не было… – Длинный нервно затеребил пальцами по столу. – И не спрашивайте, я сам…
Через недели две ей стало чуть лучше, и она с помощью медсестер стала ходить. Что только врачи ей не вливали!
Джулия попросилась домой. Так и высказалась: хочу умереть дома. Я, конечно, пытался отогнать эти мысли, но как только сталкивался с ее спокойными, печально улыбающимися глазами, которые, кажется, жили своей отдельной жизнью на ее почти прозрачном лице, терялся и замолкал. Джулия сама понимала и чувствовала свое состояние – она все-таки была медиком. К тому времени ей уже назначили специальные обезболивающие, которые постепенно увеличивались в дозах.
Мы перевезли ее в наш дом. Родители хотели ее к себе забрать, она отказалась.
В этом доме мы провели самые счастливые дни своей жизни. Превратили его в уютный уголочек нашего родного города: с запахом пахлавы и ароматного плова, с согревающим душу бакинским шансоном – Бока у нас “пел” постоянно, с мугамом, с радушными гостями, друзьями… Наша кровинка Тимур родился здесь, в атмосфере любви и счастья. Здесь должны были воплотиться наши бурные фантазии. Например, мы хотели достроить третий этаж со стеклянными стенами, с оранжереей, с цветочными клумбами.
Наши несбыточные уже мечты…
За Джулией был организован тщательный уход. Квалифицированные врачи, казалось, больше времени проводили у нас, чем в клиниках. При Джулии постоянно присутствовали две медсестры. Одна в последующем вообще поселилась у нас. Роза и бабушка сидели при ней, почти не отлучаясь. Джуля иногда сама отсылала их, чтобы остаться со мной наедине. В такие минуты она брала мою руку под одеяло, и мы обычно молча смотрели друг другу в глаза или что-то вспоминали из прежней жизни, пока она не засыпала.
Через некоторое время Джулия уже не могла ходить. Ела все хуже, впрочем, ее иссякшие силы все чаще поддерживала капельница. Редко смотрела телевизор, предпочитала, чтобы ей вслух читали что-то из Библии, так и засыпала. Перед смертью она впала в беспамятство. Не узнавала родных.
Все близкие нам люди регулярно наведывались. Но к Джуле заходили лишь те, кого она сама хотела видеть. Я всегда буду благодарен Гаянэ. Она каждый день приходила. Сама в шоковом состоянии из-за смерти мужа, она при ней находила в себе силы