могу. Надо подготовиться. Да и у тебя небезопасно.
– Думаешь? – я побледнел.
– Уверен. Федька еще тогда, когда заказал вас дагам, вычислил хаты. Есть куда деваться?
“Нельзя медлить…”
– Где братья? – выслушав паузу, он вновь спросил.
– У Иннокентия.
– А… их сестра?
– Я ее предупрежу.
– Встретимся в 7 утра у метро Бабушкинская…
Когда зашел к Джуле, она уже проснулась. Таня только закончила с процедурами, увидев меня, сладко зевнула, собрала со стола использованные шприцы и ампулы, и вышла. Когда боли особенно мучили, Джулию кололи инъекциями морфина. К нашему отчаянию, все чаще…
Мне уже больно было смотреть на нее. По натуре и так хрупкая, как кукла Барби, она сейчас напоминала живой скелет. Но болезнь как ни старалась, не могла уничтожить на ее почти прозрачном лице следы былой красоты. Черные, как смола волосы волнами обрамляли ее тонкое бледное лицо, на котором контрастом выделялись невероятно красивые глаза.
В соседней комнате ночевали родители. Вчера были Инна с Араксей. Днем и Гаянка почти не отходила. Так и дежурили без всякой надежды на ее выздоровление. Со временем душевная боль от ожидающей нас утраты начала притупляться, и мы ощущали себя как бы в другой реальности. Как будто все это происходило в коллективном, дурном сне. В скором проснемся, этот кошмар исчезнет, и мы вновь вернемся к прежней счастливой жизни…
– Не спишь? – я на цыпочках подошел. Она лежала с открытыми глазами. Веки ее дрогнули, закрылись и вновь открылись. Так она молча звала меня, когда не хотела говорить. Поцеловав ее ручку, я сел рядом.
– Снег идет… Как красиво! – она еле слышно прошептала.
Занавески перед окном были распахнуты. Широкая кровать, где лежала Джулия “смотрела” прямо на панорамное окно, за которым находилась наша любимая веранда. Потому вся красота снежной ночи просачивалась в комнату, словно с широкого экрана.
– Как я хочу стоять рядом с тобой и вдыхать полной грудью зиму!..
– Джуль, родная, ты и сейчас сможешь, – я ответил, грея в ладонях ее высохшую ручку. – Врач сказал, что тебе становится лучше, хоть это не сразу ощущается. Только пока слабая, можешь простудиться.
– Да, мне лучше. Мне всегда лучше, когда ты рядом.
– Я всегда буду рядом, дорогая. Только выздоравливай…
Я попытался, как всегда, скрыть дрожь в голосе. При ней я сдерживал слезы. Зато закрываясь в ванной, открывал на полную мощь воду и рыдал навзрыд…
– Поверьте, мне не помнится, когда я раньше плакал. Даже над телом любимого брата…
Одно дело человек сразу умер. Машина сбила, пуля или инфаркт… Родные сталкиваются с внезапно обрушившейся на их голову бедой. А тут родной человек медленно угасает, каждый день приближаясь к смерти, страдает не только от болезни, но и от безысходности. И ты при каждом его вздохе тысячи раз умираешь.
Безысходность!.. Нет ничего хуже! Ощущения неизбежной потери любимого человека. Порой тебе еще хуже, если по-настоящему любишь.
Понимаете, ты готов сотни раз жертвовать