как лечат животных, и что-то мне не улыбалось оказаться на их месте.
– Цаца выискалась. Проголодаешься и всё сожрёшь, – философски подметил Питер.
Сам жри такое.
С напором ревизора он подошёл к ящику с яйцами и каждое потрогал.
– Холодные! Ты почему их не греешь? Уже ночь на дворе, замёрзнут же!
Их ещё и греть надо? А как драконы это делают? Как курицы? Вряд ли.
– Чего глаза вылупила, балбеска? Детьми заниматься будешь? Или маги нанесли тебе настолько большую душе-е-евную травму, что ты забыла про них?
Упомянув «душевную травму», он раскинул руки, как бы подчёркивая несерьёзность моей хандры. Да как бы ты себя вёл, если бы тебя превратили в дракониху?
– Грей уже давай.
Да чего ты от меня хочешь! Мне подышать на них, сесть сверху?!
– Балбеска. – Питер снял с себя куртку, накрыл ею яйца и подоткнул края, как будто это было одеяло. – Моя сеструха знаешь как над своими детьми трясётся? А у неё всего лишь двойня, не тройня, как у тебя. Эх ты, мамаша!
Я вполне осознанно рыкнула и положила голову на лапы. Пусть сам за ними ухаживает, раз знает, как это делается.
– Ящерица ты ленивая.
Нечего сыпать соль на рану. Вчера ещё была умницей и красавицей, а тут «ящерица ленивая». Кто такое выдержит?
Не собиралась снова демонстрировать свою слабость, но жалобный скулёж вырвался сам собой. Питера это встревожило, он опустился передо мной на колени и принялся водить рукой по морде.
– Не горячая… Слизи в ноздрях нет… Глаза ясные… Не похожа ты на больную, не надо Норриса звать. Ну сколько можно хандрить? Ещё толком ничего не началось, а ты уже вся расклеилась. Если ты и дальше так будешь себя вести, тебя выгонят из академии. Здесь не нужны вялые и непослушные драконы, понимаешь? Продадут тебя какому-нибудь злому богачу, который будет тебя гостям показывать, а потом, как надоешь, перчаток из твоей шкуры нашьёт. И детей своих никогда не увидишь… Хотя… – Питер посмотрел на укрытые курткой яйца. – Ты же, наверное, ещё не понимаешь, что из этих камешков кто-то вылупится. Не видела никогда такого.
Он замолчал на минуту или две, и я закрыла глаза.
– Ладно, не обижайся на меня. Моя сестра тоже раньше не знала, откуда дети берутся.
Я с грустью понаблюдала за тем, как он кружит над яйцами, как забирает лампу и уходит, оставляя меня в сгущающейся темноте.
– Спокойной ночи, Снежинка.
Пусть Питер иногда был груб и говорил жуткие вещи про перчатки, мне не хватало его компании. Несмотря на то что он, в отличие от некоторых, не просиживал свои лучшие годы за партой и не тяготился элитарными знаниями, он был единственным, кто говорил со мной как с человеком.
Постараюсь заснуть. Вдруг проснусь уже дома, в своём теле? А если нет, то выберусь поутру из загона и, пока никто не мешает, попробую осуществить идею с посланием на земле. На деле заснуть не получалось, как раз из-за этой самой идеи с посланием, которая мешала мне, как горошина принцессе.
Наконец-то я вздремнула…