Смилуйтесь надо мною!
Емельян замолчал и ошарашено уставился на своего подручного. Прихожане разинули рты.
– Я виноват, – продолжил Игнат, уронив руки, словно плети. – Страшно виноват перед вами, – и слёзы покатились по его впалым щекам. – Я так долго молчал.
– Игнат, – пробасил Емельян, не двигаясь с места, – ты нездоров. Пойди приляг, мы поговорим после службы.
Но пацан лишь мотал рыжей башкой.
– Не препятствуй богослужению, а нето… – пригрозил поп, но безуспешно, паренёк вошёл во вкус, и мандраж публичного выступления сменился куражом:
– А нето что?!
– Уймись! В тебя никак бес вселился!
– В меня?! Вот значит как, отче?! Так расскажите же этим добрым людям, как этот бес в меня проник!
– Пошла жара, – пихнул я Стаса локтем, посмеиваясь.
– Опомнись, Игнат, – повернулся «отче» к мальчишке и протянул руку.
– Не троньте меня! – отстранился тот. – Они должны знать!
– Ну давай уже, рожай, – буркнул Станислав.
– Ты сам не разумеешь, что говоришь, – отступил Емельян, приложив ладони к груди. – Вспомни, о чём мы беседовали с тобою, вспомни мои наставления.
– Наставления?! – заорал Игнат, присев, будто собрался прыгнуть на своего мучителя. – Молчать – вот все ваши наставления!
– Нет-нет, – замотал головой Емельян. – Я же объяснял. Будь благоразумен.
– Он лжёт вам!!! – гаркнул Игнат, тыча в священника пальцем.
– Заклинаю… – попятился тот, вцепившись в свою епитрахиль.
– Всегда лгал! Рядился попом! А сам…
– Нет, молчи.
– Он – чудовище! Чудовище!!!
– Эк мальца пробрало, – подивился я накалу страстей.
– Думаете, это черти в полях скачут?! – продолжил Игнат, полностью владея охуевшей от такого напора публикой. – Это его дети!!!
– Чего блядь? – вырвалось у меня само собой, и инстинкты подсказали, что пора двигать к выходу, ибо пацан ебанулся, а примерять гнев толпы на себя я желания не испытывал. Но то, что случилось дальше, заставило меня пересмотреть своё мнение о состоянии душевного здоровья Игната.
Отец Емельян, продолжавший весь второй акт пятиться вглубь храма, вдруг припал к земле и, сотряся своды душераздирающем воплем, прыгнул на иконостас, а с него – в окно, и был таков.
– Чтоб меня… – замер с раскрытым ртом Стас, нащупывая хлястик спрятанной под куртку кобуры.
– За ним! – пихнул я его в плечо и бросился к выходу, распихивая оцепеневшую паству. – С дороги, вашу мать!
Но наградой мне была лишь тень, скачущая по крышам изб и растворившаяся в утреннем тумане ещё до того, как я успел её толком разглядеть.
Тем временем из церкви донеслись звуки выстрелов. Станислав самоотверженно тащил через начавшую приходить в себя толпу Игната, паля в воздух и отвешивая люлей особо настырным, не забывая при этом разъяснять ситуацию:
– А ну съебли нахуй! Он свидетель! Куда